Главная
Новости сайта
История Алона
Видеоматериалы
Статьи и материалы
Полезные ссылки
DAN! доктор Д. Бергер
Биомед.Как начать?
Форум


Содержание:

















1.Начало



Февраль 2005 года. Мы везем нашего младшего сына, которого зовут Алон, на очередную прививку. Ему полтора года. Он крепкий, высокий мальчишка, явно опережающий своих сверстников по развитию в плане веса и роста. Мы горды своим ребенком, отличавшимся явным спокойствием и выдержкой - куда бы, мы не брали его, от экскурсии на джипах до поездок за покупками, он никогда не плакал, не шумел и не доставлял никаких хлопот. Зато по приезду, стоило его освободить от ремней кресла, начинал бегать без остановки. Его живость всех восхищала, как и глубокий умный взгляд, которым он смотрел мимо соседей в лифте, они всегда отмечали – какой умный ребенок растет.

Вот и сейчас, когда мы приехали в детскую консультацию (на иврите они называются "типат халав" – "капелька молока"), в то время, как мы ожидаем очереди на прививку, Алон бегает из конца в конец коридора, открывает и закрывает шкафы. Его практически невозможно остановить, сколько ему не говоришь, он казалось, всё больше раззадоривается. Но разве может насторожить это родителей – ну играет ребенок и играет. В коридор, в котором мы ожидали нашей очереди, вышла врач, консультирующая родителей. Она вдруг остановилась и стала наблюдать , за непрерывно бегающим Алоном. Постояв и понаблюдав, минут пять, она спросила, - Кто родители этого ребенка? Я поднялся, и не без гордости, ответил, что я. Она попросила нас с женой зайти в её кабинет. Войдя, я спросил, - в чем причина ее приглашения, ведь мы пришли на плановую прививку, а не на консультацию. В ответ она стала расспрашивать нас об Алоне. Ее вопросы не то чтобы насторожили ,но как бы это сказать, вызывали некое неприятие. Ну не говорит мальчик в полтора года – так все мальчики поздно начинают, тем более наш в возрасте около года уже говорил мама и папа, правда потом перестал, ну так дети развиваются скачками. Да ребенка трудно усадить – ну так ведь он же мальчик, ему надо сжигать энергию, ну не любит он собирать пазлы, так что все дети должны любить одно и то же? И тут она обращает наше внимание на то, что не может поймать взгляда Алона – вот еще напасть, пронеслось у меня в голове, может, она ему просто не симпатична. Врач заметила мое, скажем прямо, нескрываемое непонимание и даже, где то раздражение её вопросами, заключила следующее, что ей из министерства здравоохранения пришло указание детей, подобных Алону, направлять на консультацию к детскому психологу. Она выписала нам направление и отправила нас на прививку. Поставив прививку, мы поехали домой. По дороге, я весьма злобно шутил по поводу этой врачихи, по типу – вот чего понадумали, некуда деньги девать, полуторагодичных детей к психологам отправляют. Жена же напротив, была серьезна, хотя и она не понимала, что собственно насторожило врача.

Мы заказали очередь у психолога, которая работала, как оказалось в товариществе (на иврите - амута) под названием "Дети в зоне риска" ,которая сотрудничала с нашей больничной кассой и поэтому визит к ней был бесплатный. Ожидать визита надо было недели две. Попытаться выведать у секретарш этой конторы, чем они занимаются было бесполезно – они говорили только одно, что у них работают специалисты разного профиля, специализирующиеся по развитию детей. На резонный, с моей точки зрения, вопрос про "риск", который фигурировал в названии их конторы, я получил ответ, что неправильное развитие детей, это и есть самый большой риск. Так толком и не разобравшись, я все же решил понаблюдать за Алоном попристальней, а не через те "розовые" очки, которые у меня были до этого времени. В первую очередь, я решил посерьезней расспросить нянечку, которая у нас работала уже больше года. Она оставалась с ним ,когда мы уезжали за границу на срок до двух недель и более. Из ее рассказа я понял, что в последнее время Алон стал странно играть с игрушками, закидывая их за спину, он перестал проявлять хоть как-нибудь чувство голода, по ее мнению у него пропали первые несколько слов , которые он говорил в возрасте около года – такие как "дай ", "папа", "мама",во время еды он перестал брать в руку и есть почищенное яблоко. Все это, по ее мнение, не было чем то страшным , так как у детей бывают разные периоды в развитии. Меня и жену это насторожило, особенно в свете приглашения к детскому психологу. Но мы никак не могли понять, в каком направлении думать. Наш мальчик никак не был похож на ребенка с синдромом Дауна – наоборот, он выглядел красивым ребенком. Мы терялись в догадках, а на душе было очень тревожно…

Наконец, пролетели эти две недели, и мы поехали на встречу с детским психологом. Нас пригласила в кабинет молодая женщина по имени Ади. Кабинет был полон игрушек, пазлов и других, притягивающих внимание детей, предметов. Алона же, как не странно, ничего не заинтересовало, он стал бегать по кругу, периодически подбегая к двери и пытаясь ее открыть. Все попытки Ади, а потом и мои с женой увлечь сына какой либо игрой, закончились полным провалом. После 20 минут безуспешных попыток увлечь Алона хоть чем нибудь, Ади назначила нам новую встречу, на которой по ее словам будет присутствовать главный специалист, но уже в области детской психиатрии. На все наши расспросы, что она подозревает у Алона, Ади отвечала, что все ответы мы получим у специалиста – психиатра. Ждать встречи надо было еще неделю. Я думаю не надо описывать те чувства, которые мы испытывали, выйдя из кабинета Ади. Полная неизвестность и ощущение надвигающейся беды. Наблюдая за Алоном на прогулках, мы все больше и больше находили странных и необъяснимых моментов в его поведении. Алон бегал, как заведенный, рядом с заборами, состоящими из прутьев, он мог много времени стоять, как завороженный под лампами с дневным светом. Казалось ,что он наблюдает за их миганием. В то же время мы обратили внимание и на то, что Алон все больше ограничивал свой круг продуктов, которые он соглашался есть. Если раньше он с удовольствием ел овощные супы, рыбу и мясо, то теперь круг его продуктов составляли шницели в мучной оболочке из магазина, детские йогурты и печение. Заставить нашего сына есть более здоровую и полезную пищу, не предоставлялось возможным. И главное, он перестал проявлять чувство голода. То есть мы кормили его по часам.


Такой грустный Пурим(один из самых веселых праздников в Израиле) вышел у нас в марте 2005 года.

Наконец , я получил намек на то, что подозревают у Алона психологи. Мне позвонила сестра, которая живет в Бостоне – США. Я поделился с ней теми событиями, которые навалились на нашу семью в последний месяц. И тут она впервые произнесла слово, которое в скором времени перевернет нашу жизнь и станет тем центром вокруг которого будут крутиться наши дела, мечты , горести и радости. Она сказала, - А ведь у него подозревают аутизм, сейчас в Америке много детей заболевают, происходит, что то страшное, чего раньше не было. Её слова вызвали у меня тогда скептическую реакцию. Ну, а что я знал об аутизме? Да, собственно, практически ничего. Фильм "Человек дождя". Да, очень трогательный Дастин Хоффман. Какой-то странный человек с фантастическими способностями по счету и неумением общаться с окружающими. Я всегда ловил себя на мысли, что этот фильм из разряда фантастики, с трогательными отношениями, но явно не реальными свойствами главного героя. Я не знал ни одного случая аутизма, пока жил в СССР. Да и в Израиле только краем уха и из обрывков новостей. Мое сознание отказывалось воспринимать аутизм, как реальную угрозу моему сыну. Вся эта душевная неразбериха не позволяла даже мысли о возможности заболевания у Алона. Мозг работал только на отрицание. Тем временем пролетела неделя, и надо было идти на встречу с Ади и детским психиатром. Опять тот же кабинет. Но теперь Ади знакомит нас с доктор Ирит Мор, она главный специалист – детский психиатр в округе Шарон, что севернее Тель–Авива и по совместительству главный психиатр этого товарищества "Дети в зоне риска", в котором работает психолог Ади. Одно имя психиатра бросало в дрожь, а тут еще её пронзительные глаза из-под толстых стекол очков. Она села на ковер в кабинете, которым был застлан пол, и попыталась привлечь Алона к игре, или хотя бы обратить внимание на игрушки, которые заполняли комнату. Все её усилия оказались тщетными. Мой сын, как и в прошлую встречу, продолжал бегать кругами по комнате, ни на что не обращал внимания и только периодически пытался вырваться из кабинета. Доктор Мор поднялась с пола и сказала нам, что ей потребуется еще две встречи для того ,чтобы дать заключение. На следующую встречу, она попросила привести сестру Алона, чтобы посмотреть, на интеракции Алона с другими детьми. Я все же не выдержал, и напрямую спросил доктор Мор об аутизме. Она уклонилась от ответа, сказав, что пока рано о чем - либо конкретном говорить. Следующую встречу назначили еще через две недели. Опять потянулись тяжкие дни неизвестности и ожидания. Мы уже больше месяца находились под тяжелым, психологическим прессом. По приезде домой, я сказал нашей дочке Николь, что через две недели, она поедет с нами, для того, чтобы помочь разобраться нам и врачам ,что происходит с её братом. Она с радостью согласилась. Тут я хочу рассказать немного о развитии нашей дочки. У нее тоже проходило не все гладко. В два года вместо речи у нее были отдельные слова, а потом лилась языковая каша из не членораздельных звуков – её называют в Израиле джибриш. У нее были трудности с правильным держанием карандаша, которые выявились при тестировании в 5 лет, в детской консультации. Но все эти проблемы быстро рассосались, и наша девочка стала хорошо развитым ребенком, хотя в школе и жаловались, что она не успевает списывать с доски, и что она не любит читать. Но эти жалобы для меня казались незначительными. Главное, что у Николь есть масса подруг, она общительна – душа детской компании. Все это я рассказал доктор Мор на нашей встрече. Она внимательно понаблюдала за Николь минут десять и сказала, что наша дочь - чудный ребенок, и что если и были какие-то проблемы, то все они в прошлом. Затем доктор Мор вернулась к Алону - к сожалению все повторилось, как и на прошлых встречах, Алон практически не обращал внимания ни на Николь, ни на игрушки – все тот же бег по кругу, попытки вырваться из кабинета, какой-то блуждающий взгляд и все на этом. По завершению встречи, доктор Мор сказала, что для подтверждения диагноза требуется консилиум. Будет еще одна встреча, там, кроме самой доктор Мор будут присутствовать еще два врача психиатра. Они не будут напрямую контактировать с Алоном, а будут находиться за стекленным экраном, а с сыном будут заниматься терапистки по развитию. Я опять попытался узнать, не о аутизме ли идет речь, но доктор Мор не захотела конкретизировать ситуацию. Ждать консилиума надо было 3 недели. В течении этих трех недель мы увидели явный регресс в состоянии Алона. У него стала ухудшаться моторика. Походка стала очень неуклюжей. Он, как будто, превращался в маленького медвежонка - начал ходить, как бы переваливаясь с боку на бок. На прогулках Алон начал уходить в сторону от того места ,где были мы , и мог уйти на приличное расстояние, совершенно не обращая внимания на нас. И это, так ужасающее нас, забрасывание головы назад с открытым ртом и взглядом в небо, стало происходить все чаще и чаще. На прогулках на Алона стали обращать внимание другие люди и с жалостью и пониманием смотреть на нас, его родителей – такое горе в семье, ребенок с проблемами развития. Перенести это было очень трудно. Надежда сменялась полной безнадежностью, но больше всего пугала неизвестность ведь диагноза нам еще не поставили.




Go to Top

2.Диагноз: у Алона аутизм.



Прошли недели ожидания. Мы едем на встречу по определению диагноза. В багажнике машины целая куча игрушек Алона, на которые дома он хоть как то обращал внимание. Встреча проходит в центральном офисе товарищества "Дети в зоне риска". Там оборудованы специальные комнаты для просмотра детей специалистами-психиатрами, которые располагаются за стеклянным – зеркальным экраном. Алон очень не хочет заходить в эту комнату. Требуется помощь тераписток, чтобы его туда правдами и неправдами завести. Тераписток трое. Их задача - пытаться играть с Алоном, постараться выявить как можно больше сторон в возможностях общения и игры ребенка. Но все их старания тщетны. Алон не хочет играть ни с игрушками, которые были в комнате, ни с теми, что мы привезли из дома. Правда, в отличие от прошлых встреч, Алон пытается произнести, что-то похожее на "мяч" и "папа". Правда это у него получается невнятно. Все – диагностирование завершено, и мы ждем доктор Мор. Она появилась минут через двадцать. Наши самые черные ожидания стали явью. У Алона диагностирован аутизм. Диагноз будет записан в соответствии с международной квалификацией заболевания, как ASD (от начальных букв английской фразы – нарушение аутичного спектра). Рекомендованное лечение такое – спец.сад с сентября месяца (мы его получим практически автоматически, так как психиатр курирующая сады этого товарищества присутствовала на процедуре диагностирования Алона и изъявила желание помочь). До сентября Алон будет заниматься с терапистами по развитию из нашей больничной кассы. Направление доктор Мор выпишет позже, как и документы в социальные службы для получения инвалидности и льгот. На мой вопрос существует ли лекарственное лечение данного заболевания, доктор Мор ответила, что если состояние Алона будет ухудшаться, ему пропишут специальные психотропные препараты для коррекции поведения, но это крайняя мера и современный подход у психиатров не давать психотропы до последней возможности. А затем доктор Мор бросила фразу, которая определила очень многое в судьбе Алона, да и всей нашей семьи тоже. Она посоветовала почитать в интернете об опыте других родителей аутичных детей. Я еще подумал тогда , что как это я раньше не подумал поискать информацию в интернете про эту болезнь. Хотя, тут же себя одернул – я же не верил до конца в диагноз Алона. Да и сейчас, получив окончательный приговор, отказывался в него верить. Как больно вспоминать сейчас тот первый месяц болезни. Как в полной беспомощности мы с женой осыпали друг друга обвинениями в том ,что что-то упустили, не доделали, неправильно выбрали нянечку и еще целую кучу другого, совершенно необоснованного мусора взаимных обвинений, которые выходят из родителей в этот тяжелейший период осознания диагноза ребенка. Но, несмотря на всю тяжесть душевного состояния, нужно было завершить бумажную волокиту, чтобы Алона признали стопроцентным инвалидом, для получения пенсии и других послаблений которые полагаются семьям с детьми – аутистами. Все эти хлопоты растянулись на 3 месяца. Надо было так же записать Алона в специальный сад на следующий год, решать вопросы по развивающим занятиям в больничной кассе. В этих хлопотах проходили дни, но вечерами я садился за компьютер и по совету доктор Мор искал опыт других родителей и системы лечения этого заболевания. Побывав на первых занятиях по развитию речи, навыков игры и моторики и увидев, как Алон стоит и не обращает никакого внимания на действия терапистов, я понял, что такими темпами может годам к двадцати, я и увижу какой-нибудь прогресс. Существующая и признанная система лечения, или я бы сказал, система развития аутичных детей, меня совершенно не устраивала. Это была главная причина того, что я ещё активней начал поиски в интернете. Первые результаты поисковиков еще больше усиливали то ощущение ужаса и безнадежности, которое возникло после получения диагноза. Первыми в результатах поиска по теме аутизма в Израиле всплыли статьи в двух самых популярных газетах Израиля "Едиот Ахронот " и "Маарив" о самоубийстве шестидесятисемилетнего старика больного неизлечимой болезнью, который перед самоубийством убил своего сорокалетнего сына – аутиста. Несчастный отец понимал ,что после его смерти недееспособный сын будет никому не нужен. Эти статьи возымели такое эмоциональное действие, что, не смотря на ту безнадежность и отчаяние, которые, казалось, поселились навсегда в нашей жизни, возникло невероятное желание бороться и сделать все, чтобы вернуть нашего сына к нормальной жизни.

Повторюсь, я не впечатлился системой работы по поведенческой коррекции развития аутят. И поэтому я искал систему, объясняющую биологическую природу аутизма. Я был уверен, что есть причина, бросившая моего сына в аутизм. Ведь в нашей семье не было случаев подобных расстройств. Значит, что-то случилось за те полтора года, которые прошли с рождения до того как проблемы Алона стали столь очевидными. Читая статьи разных авторов в интернете, я все больше убеждался в том, что современная психиатрия и психология не имеют ни малейшего представления о природе данного заболевания. Если большинство авторов говорили о том, что природа возникновения аутизма не разгадана , другие же говорили о так называемой холодности матери к ребенку, мол из за этого и возникает аутизм. Более того, оказывается, была такая терапия объятий, когда матерей с аутятами собирали в комнате и просили матерей обнимать детей на протяжении определенного времени. Но эта терапия не принесла результатов, так как многие аутята страдали гиперчувствительностью тела и объятия приносили им страдания. Одним словом главенствующим направлением в "коррекции" аутичного поведения были те или иные поведенческие терапии. Наиболее часто упоминались системы ABA и Гриншпан. По совету специалистов больничной кассы мы решили не выбирать ABA,так как это было увязано с выбором специального сада в дальнейшем, а сосредоточиться на системе Гриншпан, по которой, собственно, с Алоном и занимались в отделении развития ребенка при больничной кассе. Я не буду подробно останавливаться на этих системах. В других разделах сайта дам ссылки на ресурсы, подробно освещающие эти методики. Но, как я уже писал выше, поведенческие терапии не казались мне тем средством, на которые можно полностью положиться. И поэтому я продолжал ночи напролет просиживать в интернете и искать, искать, искать.

Но вот, наконец-то в один из вечеров я набрел на сайт Американского института исследования аутизма, главой его тогда был доктор Бернард Римлянд. Оказывается этот доктор, у которого, кстати, тоже сын аутист, еще с 60-х годов исследовал и пропагандировал биомедицинские методики лечения аутизма. Именно он первый выступил против теории происхождения аутизма из за холодности матери, сняв тем самым груз беспочвенных обвинений с тысяч женщин. Он также выступил против терапии объятий. На этом сайте я впервые узнал о существовании протокола DAN!.




Go to Top

3.Маленький лучик света в кромешной тьме.



Чем больше я узнавал о DAN!, тем яснее в моей голове выстраивалась картина аутизма, его возникновения у ребенка и развития. Но вместе с тем я прекрасно понимал, что это экспериментальная теория и, кстати, практика, которая встречает сильнейшее сопротивление со стороны так называемых "официальных" структур занимающихся аутизмом. Те врачи, которые продвигают в жизнь этот протокол сами в большинстве своем родители или родственники больных, страдающих аутизмом. Я также понимал, что далеко не все дети, родители которых проводили и проводят DAN! терапии выходят из диагноза или даже просто улучшают свое состояние. Но те рассказы родителей, которые я встречал, воодушевляли на ту тяжелую работу, по другому и не скажешь, по ведению терапий протокола, которые никто кроме самих родителей делать не будет. Я начал постепенно вводить жену в курс дела. Так как без абсолютного согласия в семье, что-либо делать практически невозможно. Ну что сказать, диета, исключающая глютен, казеин и сою не нашла поддержки у моей супруги. А вот витаминные добавки, жир печени трески и другое не встретило сопротивления и в конце мая, я сделал первый заказ на Киркмане ( это компания, которая много лет специализируется на выпуске продукции для ведения терапий DAN! протокола, с ней сотрудничал др. Римланд, сотрудничают такие известные DAN! доктора, как доктор Левинсон и доктор Бергер ). Первый наш заказ состоял из жевательных таблеток мульти витамина и жира печени трески с лимонным вкусом. Началась ежедневная работа по вливанию витаминов в Алона. Мульти витамины он жевать отказался – приходилось их размельчать и давать с йогуртом, жир печени трески он согласился глотать. Несмотря на начало работы по биомеду, состояние Алона продолжало ухудшаться. Наш сын, сидя на диване начинал биться затылочной частью о спинку (благо она мягкая) и так мог делать очень много времени, пока его не брали на руки. Оторвать его от фонарей на улице становилось просто невозможной задачей. Он, не отрываясь, смотрел на лампу. Отвлечь его можно было только забрав его с того места. Поймать его взгляд можно было лишь на секунду, две. Кроме занятий по развитию в больничной кассе, мы водили его к терапистке по развитию речи и навыков общения, взяли на работу нянечку, которая имела опыт работы с проблемными детками. Был очень неприятный момент, когда мы хотели пригласить на работу "русскоязычную" терапистку по развитию, но увидев Алона и попробовав работать с ним, она отказалась. Причину, которая она назвала нам, была полная бесперспективность работы с нашим сыном. Она сказала, что не может брать у нас деньги за работу, которая не может дать никакого результата. Сказать, что это ее заявление повергло нас в состояние шока – это ничего не сказать. Забегая вперед, скажу, мне передали потом ее изумление, когда посмотрев передачу 10 канала телевидения Израиля (эта передача шла в прайм тайм - после выпуска новостей вечером в четверг и потом повторялась), в которой рассказывалось и об Алоне, полностью вышедшем из аутичного спектра, она не могла поверить своим глазам. Более того, она заявила, что теперь она верит в эффективность биомедицинской методики. Вот такая вот ирония с этими "провидцами".

Но вернемся к витаминам. Где то в середине июня, я наткнулся на сайт, в котором давался расчет дозы жира печени трески в зависимости от веса. До этого момента мы давали по пол чайной ложечки 2 раза в день. Помудрив с формулой, я получил, что мы должны давать Алону по столовой ложке 2 раза в день. Утром я рассказал об этом жене. Она очень скептически отнеслась к моей математике, особенно учитывая то, что находившийся внутри жира печени трески, витамин А мог нести сильнейшую нагрузку на печень и, попросту, быть токсичным. Я настоял на своем. Мы стали давать жир печени трески по новой схеме. Но регресс продолжал нарастать. Алон забивался в какой-нибудь угол, садился на пол, клал предметы, игрушки или даже свои сандалии на лоб, выворачивал голову, и смотрел на предмет, как то под углом и снизу. Наблюдать это было крайне тяжело. Мы чувствовали, что сын все дальше уходит от нас. Он все также молчал, не понимал ,что ему говорят, не показывал пальцем ну и все виды визуальных стимуляций – полный набор, уважающего себя, аутенка. Алона ничего не интересовало, ни животные ,ни цветы, ни игрушки. Хотя негромкие звуки, издаваемые разными музыкальными инструментами, явно привлекали его. А вот громкие звуки, как например шум пылесоса, пролетающий низко самолет, сигналящий автомобиль вызывали у него панику и страх. Где то в конце июня у нас была беседа с тераписткой по развитию, которая работала с Алоном частным образом. На наш вопрос о том заговорит ли Алон в будущем, она сказала, что ситуация очень серьезная, и она ничего нам обещать не может.

В середине июля нас с Алоном пригласили на собеседование – просмотр в сад, в который он пойдёт в сентябре. На этой встрече присутствовала профессор психиатрии Иффат Борнштейн, которая была на просмотре Алона при постановке диагноза. Как ни странно, она заметила прогресс у Алона. Он согласился сесть в большую тарелку из пластика, в которой его крутили, он явно обратил внимание на ярко красный окрас ногтей профессора Борнштейн. Это было для нас настолько неожиданно и очень обнадеживающе. Мы рассказали о всех видах лечения, которое получает Алон. Когда я заговорил о жире печени трески и мультивитамине, профессор Борнштейн начала очень сильно нас агитировать, что подобное лечение в кавычках ни к чему не приведет и это пустая трата времени и денег, а прогресс Алона вызван только поведенческими терапиями. Эта её оценка вызвала у меня удивление и неприятие, особенно тот нервный тон, которым уважаемая профессор отговаривала меня от дачи витаминов и добавок. Мы тогда еще не догадывались, что это подход психиатров в Израиле, да и в мире относительно биомеда. Это уже потом, организовав клинику, мы столкнемся с подобными оценками главного специалиста по детскому аутизму в израильской психиатрии профессора Роберта Зимина. Его диагнозы безоговорочно принимаются социальными службами Израиля. Только услышав от родителей, что они держат ребенка на диете и дают добавки, он тут же говорил, что у ребенка аутизм наследственный и незачем тратить силы, даже, несмотря на прогресс, но зато если родители по нашей же рекомендации не говорили ему о биомеде, он давал радужный прогноз на развитие. Вот такой вот театр абсурда.

Понятно, что в свете прогресса Алона, кстати сказать, для нас, крайне, не заметного, мы не придали протестам доктора Борнштейн никакого значения. Более того, мы расширили достаточно куцый протокол. Мы решили поменять мульти витаминный комплекс, который применяли, на киркмановскую же Супер НуТеру. Причем нам его также рекомендовала и терапистка, работающая с Алоном. Это, кстати сказать, редчайший случай в Израиле, когда специалисты конвенциональных направлений в лечении аутизма, советовали, что то из DAN!-овского арсенала. Так же мы решили добавить коллострум, цинк и коэнзимы СQ10 и кальций с магнием. Ну и моя жена дала согласие на ввод диеты, пока только без глютена и казеина. Соя осталась в рационе.




Go to Top

4.Мы втягиваемся в протокол.



К сказанному выше о вводе протокола, надо добавить и то, что мы перевели дом на экологическую бытовую химию. Бельгийская фирма "Эковер" выпускает прекрасную линейку продукции, полностью заменяющую всю обычную бытовую химию. Разумеется, она дороже обыкновенной домашней химии процентов на тридцать-сорок. Так же мы стали использовать экологические шампуни, мыла, зубную пасту. Начали готовить пищу на минеральной воде – благо я заключил выгодное соглашение с компанией – поставщиком минеральной воды.

Ввод диеты оказался сложным делом. Рацион Алона до диеты в основном состоял из сладких йогуртов, шницелей в мучной оболочке и печений. Мы постепенно стали выводить эти продукты. Алон, в ответ на наши поползновения, попросту, перестал есть. Завидев любимые им йогурты у его сестры, начинал страшную истерику. Мы, к сожалению, не могли посадить на диету и нашу старшую дочь. Но, где-то через месяц истерики Алона сошли на нет. Жена осваивала безглютеновую выпечку, мы готовили ореховое молоко из чистой миндальной выжимки, покупали рисовое и кокосовое молоко. В магазинах органической пищи нашли корнфлексы нескольких видов - очень, кстати, вкусные, а также, готовые кексы, батончики и многое другое. Пройдет еще полгода, и мы научимся делать без казеиновые йогурты, и даже творог из различных видов без казеинового молока. Зато с натуропатией возникают проблемы. Алона часто рвет во время "заливки" в него добавок. Мы даем ему отдохнуть, и начинаем все снова. Я пытаюсь убедить жену вывести сою из рациона. Она не соглашается .Я ее прекрасно понимаю – Алон ест соевые йогурты, если их забрать, он запросто может начать голодную забастовку. В Израиле обнаруживается, ДАН! врач. Он живет в Иерусалиме, в часе езды от Тель-Авива, где живем мы. Зовут его Давид Виленский - он выходец из США. Я заказал у него очередь. Через два дня мы были у него. Визит радужных ожиданий не оправдал. Он полностью согласился с моим протоколом, как я бы даже сказал, безучастно согласился. Тестами израильских лабораторий он не заинтересовался совсем. Он нам дал тестовые наборы кала, крови и волос американской лаборатории Женова. Как оказалось эти тесты можно сделать гораздо дешевле в другой американской лаборатории DDI. В общем, мы вышли от него несколько разочарованными. Хотя польза от этого визита все же была – доктор Виленский рекомендовал убрать сою. На мою супругу это подействовало, и мы с середины августа вывели сою из рациона Алона.

Подходило к концу лето. Вначале последней недели августа нас пригласили на первое родительское собрание в сад, в который Алон пойдет с первого сентября. Разумеется, мы очень волновались по этому поводу. Как Алон воспримет новую среду? Как он останется один, без родителей, на столь долгое время – сад этот работал целый день – с восьми утра до 4 часов после обеда. Каков коллектив работников? Что за дети будут его окружать? Не дай Бог, там будут агрессивные дети. А вдруг наш сын проявит агрессию? Что будет с только начатой диетой? Что будет с подвозкой – ведь сад находился на другом конце Тель-Авива. Как Алон себя будет вести в дороге, один, а ведь если пробки, дорога могла занять час в один конец. Все эти вопросы не давали нам покоя. На собрании выяснилось ,что в саду будут восемь детей – семь мальчиков и одна девочка. Коллектив сада состоял из двух воспитательниц, семи нянечек, двух тераписток по развитию речи и общения и одной по развитию моторики, двух работниц по связям с родителями и координации и руководителя сада. Такое количество персонала впечатляло. Хотя с другой стороны, с приходом в сад мы теряли занятия в нашей больничной кассе, так что нам должны были все восполнить. Родители детей оказались приятными людьми, большинство родителей были из сферы высоких технологий. У некоторых было по двое детей в аутичном спектре. Все очень волновались и побаивались тому переходу в новый коллектив, который должны были совершить наши дети. Коллектив сада выглядел неплохо, из слов директора сада мы поняли, что будет небольшой период вначале, когда дети будут с родителями, и постепенно это время будет снижаться, пока дети не останутся одни. Наступило первое сентября. Я повез Алона сам. По сравнению с другими детьми, Алон выглядел хуже. Его забрасывание головы назад, полное отключение сильно бросалось в глаза. К нему прикрепили двух нянечек. Побыв там часа два, мы уехали в расстроенных чувствах. Но постепенно с садом все более или менее наладилось. Алон ездил в сад в развозке. Мы очень переживали за ремень безопасности, которым его закрепляли. Причиной тому был ужасный случай, когда ребенок аутист задохнулся из-за ремня, слишком сильно затянутого невнимательной сопровождающей. Однако, привыкание Алона к саду шло хорошо. И наши волнения улеглись. Даже по диете вначале не было никаких возражений. Правда, через две недели нас вызвали на встречу с ведущей дело Алона. Она высказала стандартный набор претензий по диете и сказала ,что если мы не снимем диету, то у нас будет беседа с директором и с профессором Борнштейн, которая осуществляет надзор за садами этого товарищества. Я ответил жестко, что не собираюсь ничего менять в системе питания ребенка, так как считаю диету действенным средством в лечении детей в аутичном спектре и если понадобиться предоставлю материалы, подтверждающие мои слова. Скорее всего, я прозвучал убедительно и от нас на некоторое время отстали.

Подходил к концу сентябрь. Этот месяц принес не только волнения связанные с садом. Мы увидели определенный прогресс в состоянии Алона. Значительно уменьшились визуальные стимуляции. Он стал меньше бегать возле заборов, меньше смотреть на лампы, глазной контакт стал чуть лучше, хотя оставался очень коротким, стал чуть больше обращать внимание на игрушки и перестал безразлично забрасывать их за спину, стал намного меньше класть предметы на лоб осматривая их, со страшным отворотом головы. Но самое главное произошло в одну из вылазок-экскурсий, в которые мы всегда устраиваем по субботам. В этот раз мы ездили по окрестностям Иерусалима, хорошо помотав наш джип по бездорожью, мы приехали к детскому парку, расположенному в кибуце Цуба. Это такой микро Дисней, с аттракционами и маленьким зоопарком. Алон, как всегда безучастно не обращал никакого внимания ни на кроликов, ни осликов, ни гусей, ни на прочую живность, да и железная дорога с маленьким поездом, тоже не произвела, как обычно, никакого впечатления. Зато нам удалось затащить его в надувные аттракционы, которые представляли собой или дом, или корабль, или крупное животное, внутри которых, можно было прыгать ,кувыркаться, в общем всячески сходить с ума. Мы все прыгали, пытаясь втянуть Алона в игру. Рядом с нами "бесились" четверо детишек, несколько постарше Алона. Они прыгали, валили друг лруга и во всё горло орали , что то типа "Спасите, караул". И вдруг наш сын тоже прыгнул и сказал " Спасите", на иврите это звучит как "Ацилю". И он еще раз прыгнул и еще раз повторил, слово спасите. И тут дети ,которые были около нас, сорвались и побежали, а мы бросились обнимать Алона – это было первое, что сорвалось с его губ, после того, когда он "забыл" свои первые слова – "мама", "папа" и "дай". Боже, какая волна счастья накатила на нас, ведь это были не просто слова, кроме слов была удачная попытка копирования и интерес к другим детям. Давно мы не испытывали такой радости. В нас зародилась надежда, а вдруг наш сын вернется в нормальное детство… Ну а если не детство, то хотя бы юность…

Я рассказал об этом случае на еженедельной встрече с координатором Алона в саду. Она попыталась нас убедить, что это заслуга сада и тех поведенческих терапий, которые Алон получал в больничной кассе . Но я то видел эти занятия и прекрасно понимал , что те изменения к лучшему, хотя и крошечные, произошли от применения биомедицинских методик. Я высказал ей свое видение ситуации. Её реакцией было неприятие и раздражение. Я, конечно же, попытался замять то напряжение, которое возникло между нами, все-таки Алону надо было оставаться в этом саду, и бить посуду не было никакого смысла. Получив этот первый опыт неприятия результатов биомед. лечения, я в дальнейшем уже и не пытался доказывать "конвенциональным" поведенческим тераписткам, что именно методики DAN! дают те скачки в прогрессе моего сына, хотя они и сами разводили руками не понимая , как за те короткие сроки Алон вдруг начинал делать и говорить так, на что по их расчетам должно уходить годы занятий. Я понял, что в методиках DAN!, они видят угрозу своему куску хлеба.

Те небольшие положительные подвижки в состоянии Алона, предавали нам сил и уверенности, что наши усилия не напрасны. Вот таким был Алон в начале октября 2005.Практически не говорил, часто срывался и уходил, но его уже можо было вернуть.Он даже среагировал на то,что дочка забрала у него ракетку.

А такой оптимистический настрой крайне необходим для ведения протокола. Дважды в день влить в ребенка добавки, соблюдая все необходимые временные промежутки. Особенно тяжело приходилось утром. В семь тридцать утра приезжала развозка. До этого времени ребенка надо было разбудить, накормить и дать все добавки. Последнее было ой как не просто. Алон не соглашался принимать добавки, его надо было держать, его иногда рвало, чуть переждав, мы вливали необходимые дозы снова. Каждое утро, Алону необходимо было подготовить и дать с собой его обед, который ему разогревали в саду. По его приезду в 5 вечера все начиналось снова. Добавки с необходимыми временными промежутками. Опять Алон ломается на очередной ложке с препаратами и срыгивает все, что принял ранее. И такая круговерть практически семь дней в неделю. Почему практически – все очень просто, Алон не ездил в сад только по субботам, и поэтому в субботу можно было чуть больше поспать. Семья аутёнка, ведущая протокол, должна иметь сильнейшую мотивацию и уверенность в правильности того, что они делают, иначе очень легко все бросить и сломаться. В особенности в ситуации, которая существует в Израиле, где против протокола практически единым фронтом выступают психиатры, тераписты по развитию и даже родители аутят, переквалифицировавшиеся в терапистов АВА. Здесь надо отметить, что "русские" семьи более устойчивы к этому давлению, чем коренные израильтяне. Есть у нас особое недоверие к официозу еще со времен Союза.

Вот и с диетой в саду нас оставили в покое лишь на некоторое время. Вдруг начались звонки от воспитательницы, что, мол, Алон не хочет, есть то, что мы ему дали с собой, а хочет, есть то, что едят все дети, и поэтому сидит грустный и плачет. Встретив нашу жесткую реакцию и поняв, что подобными звонками нас не пробрать, нас вызвали на встречу с директрисой. На встрече повторился стандартный набор штампов о диете и якобы ее вреде. Я был предельно жесток в реакции – мой ребенок и я сам решаю, как и чем его кормить. Если нужны врачебные документы, я их представлю. Госпожа директор нам заявила, что с нами будет говорить профессор Борнштейн, и этот разговор может повлиять так, что нам придется искать новый сад для Алона. Да уж, ситуация становилась не приятной, и я начал подыскивать врача и диетолога, которые могли бы помочь с документами. Поддержка пришла с совершенно неожиданной для нас стороны. Осенью 2005 года в Израиль приехала с первым визитом (которые потом станут ежегодными) доктор Жаклин МакКендлесс. Кроме врачебной деятельности, как врача DAN!, она активно занимается пропагандой протокола в лечении аутизма, написала прекрасную книгу "Дети, у которых голодает мозг", ведет интернет форум, на котором я почерпнул массу информации. Так вот, одна из родительниц из нашего сада пошла на конференцию. Получив заряд знаний, она стала требовать встречи профессора Борнштейн и руководства сада с родителями. И эта встреча состоялась. На ней родители спрашивали, – почему у большинства детей в саду поносы или запоры, почему практически у всех сильно сокращенный набор продуктов и это, в основном молочные продукты и выпечка. Они задавали резонные вопросы, что может быть аутичное поведение детей связано с проблемами желудочно- кишечного тракта, иммунной системы… Выслушав родителей, профессор Борнштейн перешла в атаку. Исследований, мол, нет ,все это теории на которые ловятся несчастные родители и вообще западная медицина такого подхода не одобряет. Тут слово взял я и рассказал ,что происходит с Алоном и какие есть улучшения. Уважаемая профессор меня резко оборвала. Она напомнила о нашей встрече в июле, и что уже тогда она объяснила мне, что прогресс ребенка идет только от поведенческих терапий. Правда, остановившись на секунду, как будто вспомнив, что то, предложила мне применить психотропное лекарство, не пускающее в мозг опиатные пептиды, которые образуются в результате не расщепления сложных белков глютена и казеина. Правда для получения лекарства требуется специальное разрешение минздрава из Иерусалима, так как у лекарства есть масса побочных эффектов. Я вежливо поблагодарил профессора и отказался, сказав, что я предпочитаю диету данному препарату. Но тут на меня начали шикать родители, - откуда ты такой умный взялся. На этой ободряющей ноте встреча закончилась. Результатом ее стало то, что от меня полностью отстали с диетой. И как по мановению волшебной палочки прекратились звонки с жалобами на аппетит Алона, и в его рюкзачке по возвращению мы находили пустые емкости, которые наполняли утром.

Несмотря на имеющийся прогресс у Алона, который подтверждали и тераписты сада, работающие с ним, я все чаще задумывался о систематизации в ведении протокола. Необходимо было сделать проверки кишечника для решения вопроса о ведении необходимых терапий для наведения порядка с микрофлорой, паразитами, дрожжами и т.п.. Также необходимо было сделать анализы на минералы и тяжелые металлы в волосах и крови для решения вопросов по введению терапии хеляции (вывода из организма тяжелых металлов). Надо сказать, что с этой терапией в 2005 году связывались огромные надежды, заражение ртутью объявлялось, чуть ли не единственной причиной заболевания аутизмом. Были сайты, которые аршинными буквами на каждой странице писали, что только хелирование вылечит от аутизма, и все терапии являются лишь подготовкой к хеляционным терапиям. Хотя были и голоса противников огульного подхода к хелированию. Результатом ажиотажа в этом вопросе стали несколько смертельных исходов прямо во врачебных кабинетах, дети умерли под капельницами с хелаторами. Во всех этих вопросах требовалось спокойно и вдумчиво разобраться. Я опять начал искать специалиста, с которым можно было бы серьезно обсудить ситуацию и перспективы. И такой врач нашелся. Это был доктор Шломо Гивони, врач гастроэнтеролог, работающий в ведущей детской больнице Тель-Авива – "Дана". У Шломо Гивони есть десятилетний сын аутист. Очевидно, поэтому он с таким энтузиазмом взялся за организацию визита доктора МакКендлесс в Израиль, а так же пропаганду и разъяснение идей DAN! в Израиле. Он опубликовал в газете "Га Арец"(одной из ведущих газет Израиля) большую статью о протоколе, с весьма смелыми выводами о том кто должен лечить аутят. Это все вызвало бесспорный интерес и уважение. Мы записались к нему на прием. Ждать надо было неделю. Его офис находился в северном Тель-Авиве, в пяти минутах езды от дома, что тоже было весьма удобно.




Go to Top

5.Возможная причина аутизма у Алона



Шломо Гивони внимательнейшим образом осмотрел Алона. После осмотра мы подробно рассказали ему о процедуре постановки диагноза, о том, что мы делаем по протоколу и о прогрессе Алона. Его заинтересовало то, что мы даем жир печени трески по столовой ложке 2 раза в день, уже на протяжении почти четырёх месяцев. Он спросил, не наблюдаем ли мы покраснений на шее и вокруг рта, глаз и ноздрей. Получив наш отрицательный ответ, он был в некотором недоумении. Подумав немного, он сказал, что очевидно проблемы Алона связаны с прививкой корь-краснуха-паротит (MMR в международной квалификации). Он рассказал об английском докторе Эндрю Уэйкфилде, проводившим колоноскопию детям аутистам и обнаружившим части вакцины ММR в воспаленных лимфоузлах подвздошной кишки. А также о сумасшедшей травле, устроенной ему сторонниками вакцинации, которые, по сути, представляли интересы компаний производителей вакцины. Доктор Гивони объяснил, что иммунная система, которая могла быть ослабленной на момент укола ММR, попросту не среагировала на вирус кори, и он остался параллельно существовать с организмом не встречая иммунного ответа. Также доктор коснулся деятельности вируса в организме. Оказалось вирус кори уничтожает витамин А, его нехватка приводит к угнетению деятельности иммунной системы и проблем со зрением. Резко может усилиться боковое зрение и ослабеть прямое, что, собственно, объясняло визуальные стимуляции Алона.

Доктор Гивони предположил, что Алон коревой аутенок. Он подчеркнул, что, по его мнению, основа прогресса Алона – это высокие дозы жира печени трески. С другой стороны, доктор Гивони отметил, что длительное время принимать высокие дозы жира печени трески он не рекомендует из-за нагрузки на печень. Я, разумеется, задал вопросы по терапиям, которые я собирался вводить в будущем – меня интересовали уколы МБ12 и крем глутатион, хеляция. К сожалению, по состоянию на конец 2005 года, тот МБ12 и крем глутатион, которые готовили в одной из Тель-Авивских аптек, был не опробован и поэтому он нам рекомендовал подождать, а пока пользоваться порошковой формой МБ12, которую выпускал Киркман и оральными формами глутатиона. Он так же советовал перейти на пробиотики фирмы Клаир – их рекомендовала доктор МакКендлесс. По хеляции он высказался более чем неоднозначно. Он сказал ,что не разделяет не здоровый ажиотаж вокруг этого вопроса. Терапия тяжелая. Мало изученная. Никто толком не знает, что происходит с организмом, когда хелатор вырывает из него вместе с тяжелыми металлами и полезные минералы. Он не советовал, быть "впереди планеты всей" и подождать результатов применения терапии в более массовом масштабе и не предаваться не здоровому энтузиазму по нескольким оптимистическим сообщениям. По его мнению, если в тесте по волосам есть значительный вывод тяжелых металлов (до красной зоны), то это говорит о нормальном процессе детоксикации. Если же показатели вывода ртути, свинца, мышьяка стремятся к нулю, разумно провести провокационный тест с хелатором (вещество способное выводить тяжелые металлы), так как такой результат говорит о невыходе тяжелых металлов, которые есть в достатке в нашем окружении. В завершении встречи, он дал нам данные диетолога, которая работала с ним и поддерживала идеи без глютеновой, без казеиновой и без соевой диеты.

Получив такой объем информации, мы начали перерабатывать его. Надо было срочно решать по жиру печени трески. По словам доктора, он мог навредить печени Алона. Хотя с другой стороны, ведь опять же, по словам врача, именно он определил прогресс Алона. А прогресс нашего сына продолжал нас радовать. У него стало получше с языком. Появилась языковая каша – джибриш, усилилось копирование взрослых и детей. Тераписты передавали восторженные отзывы, как по когнитивным способностям, так и по моторике. На очередном просмотре психиатров в начале ноября, поведение Алона вызвало целый переполох. Алон играл с тераписткой и во время игры взял игрушечный телефон и начал говорить в него на своем джибрише. Психиатры перепугались "русский" ребенок хорошо и много говорит и играет. Благо терапистка была "русской" и объяснила, что это языковая каша, а не речь. Хотя были и моменты, что заставляли тревожиться. У Алона вдруг начали выпадать волосы. Какая тут свистопляска началась! Садовские деятели объявили, что причина этому диета. Другие родители смотрели на нас с укоризной, мол, как можно так издеваться над ребенком. От нас потребовали врачебных документов, что диета и терапии, которые мы проводим, не вредят ребенку. Мне лично позвонила профессор Борнштейн и спросила, что за доктор нас ведет? Услышав фамилию доктора Гивони, она бросила, что лично его знает, документы предоставлять не надо, а разбираться она будет с нашим доктором, а не с нами. Выпадение волос прекратилось за три дня и более не повторялось, но напугались мы сильно. Результатом испуга был визит к диетологу, которую порекомендовал нам наш доктор. Проанализировав наш рацион и тот протокол добавок, который мы давали, она пришла к выводу, что все в порядке и ущерба ребенку мы не наносим, порекомендовала нам новые магазины с органическими продуктами и всем необходимым для диеты и другого домоводства для аутенка. Это помогло снять испуг и продолжать спокойно работать и добиваться результатов. В конце декабря нас вызвали в сад и сказали, что на прогулке Алон начал играть с здоровым мальчиком не из сада, который гулял там с бабушкой. Координатор сказала нам, чтобы мы подыскивали сад с обычными детьми, куда Алон мог бы ходить раз в неделю. И не думайте, что эта диета помогла Алону, - заявила она. Но я с ней решил этот вопрос более не обсуждать в силу бесперспективности ситуации. Были еще радостные новости из сада. Из Америки вернулся ребенок, который начинал в сентябре вместе со всеми детьми, а потом родители забрали его в связи с отъездом на работу. Так вот, когда Дукати (так звали ребенка) появился в дверях сада, Алон бросился обнимать его, как старого друга. Такого в этом саду не было никогда. Нянечка из сада потом говорила нам, что Алон очевидно надеялся на то ,что Дукати будет с ним играть, так как у других детей наблюдался к сожалению регресс. На самом деле, это становилось проблемой. Алон искал контакта, но не получал в ответ от детей в саду ничего. Это заставило нас активно искать сад для Алона. Это было не простой задачей. Нам хотелось найти сад, в котором было бы немного детей от десяти до двадцати, и у работников сада было бы понимание проблем, которые были у Алона. А проблем оставалось еще выше крыши. Алон так и не говорил – были отдельные слова и куча языковой каши между ними. Часто Алон отключался и мог уединяться и не реагировать на происходящее, занимаясь чем-то своим. Игра его тоже не радовала – он попросту не умел играть. Это было особенно заметно на игровых площадках рядом со здоровыми детьми. И это возвращало с неба на землю. Сад, в конце концов, мы нашли. Это скорее был компромисс, чем решение, полностью удовлетворявшее нашим требованиям. Это был сад на 35 детей возрастов с года до четырех. Радовало то, что коллектив сада был много больше, чем в обычных садах подобного типа. Кроме того в этом саду работала женщина из России, которая имела опыт по работе с особыми детьми. Мы сообщили о своем выборе координатору. Она попросила нас дождаться визита в сад и его утверждения представителями спец. сада. Мне показалось это разумным. Пусть и они выскажут свое мнение о новом саде. К сожалению, их визита пришлось ждать два месяца – февраль и март.

Несмотря на бюрократическую нерасторопность работников сада, мы старались не терять времени. И пусть наш ребенок и находился в не очень подходящем для него учреждении, он все же обучался на индивидуальных занятиях, терапистки не переставали хвалить и восхищаться теми изменениями, которые с ним произходили. В эти два месяца у Алона несколько улучшилась речь. Причиной этому, несомненно, был ввод оральной формы МБ12. Через месяц после начала этой терапии у Алона заметно сократилась языковая каша. Правда, слов прибавлялось по "чайной ложке". После беседы с доктором Гивони мы уменьшили дозу жира печени трески, через месяц после этого мы увидели, что Алон начал чаще и дольше крутиться вокруг своей оси. Требовалось куда больше усилий, чтобы остановить его. Поразмыслив, мы вернули прежнюю дозу, и все стало куда лучше. Теперь уж сомнений не возникало – определяющим элементом прогресса Алона, вне всяких сомнений, является жир печени трески в высоких дозах. У него за все эти 8 месяцев, так и не появились признаки передозировки витамина А. Я понял, что с проблемой вируса кори и прививки ММR, придется заняться вплотную. К большому сожалению, к концу марта мы узнали, что Шломо Гивони не будет более заниматься протоколом DAN!. В разговоре со мной он не назвал причину, заставившею его отказаться от дела, за которое он взялся с таким энтузиазмом. Из разговоров с другими родителями выходило, что его поставили перед выбором в минздраве, либо быть зам. завом гастроэнтерологии крупнейшей больницы Тель-Авива, либо заниматься, непризнанной системой альтернативного лечения. Вскоре выяснилось, что и диетолог, работавшая вместе с доктором Гивони, перестала принимать аутят. К сожалению, полу социалистическая система здравоохранения Израиля стремилась задушить на корню инициативу врачей в помощи аутятам. Копирование американских решений, и отсутствие возможности у врачей заниматься частной практикой без связи с больничными кассами и минздравом, сделали своё дело.




Go to Top

6.Мы переводим Алона в обычный сад.



В середине марта представители спец сада все же посетили тот сад, который мы выбрали, и они одобрили наш выбор. Мы договорились с хозяйкой сада, которая была в своём саду главной воспитательницей, о пробном посещении в ближайшую пятницу. Мы несколько раз до визита подводили Алона к саду, благо сад был в пяти минутах от дома. Он привык к дороге в сад. Но вот наконец наступила пятница. Алон зашел в сад относительно спокойно. Постояв около нас минут 15 во дворе сада, согласился пойти с нянечкой на утреннюю беседу , высидел на ней со всеми детьми 20 минут. Когда все дети пошли во двор играть, Алон тоже пошел с ними. Более того он сел в игрушечную машинку и ездил по двору. Внезапно перед его машинкой выпрыгнула девочка. Я был уверен ,что он на нее наедет, но Алон сумел остановить машинку, тем самым поразив нас и нянечек с воспитательницами. Побыв с Алоном в саду около двух часов, мы повели его домой. Это посещение и поведение Алона стали откровением для нас. Мы не надеялись на подобный результат. Я задумался о том, что имеет смысл перевести Алона из спец сада. Мои мысли нашли подтверждение в беседе с хозяйкой сада, которую звали Эти.Она сказала, что видела многих детей с аутизмом, которых нельзя держать в обычном детском саду на обычном графике, но Алон, несмотря на многие проблемы, очевидно, сильно прогрессировал и надо дать ему шанс находиться в обычном саду полный день и забрать его из спец сада. Она отметила, как сильную сторону Алона, его способность к копированию, что в спец саду играет против него, так как дети там не приближаются и близко к уровню Алона. Эти так же перечислила нам все положительное, что мы сами видели в пятницу. Нас, конечно, не оставляли сомнения – этот сад стоил денег и не малых, тогда как спец сад и подвозки были полностью бесплатны. Но взвесив все, мы решили перевести Алона из спец сада в обычный.

Тем временем родители аутят из спецсада, увидев успехи Алона, стали подходить ко мне и спрашивать, что я делаю с ребенком. Я подробно им объяснял и о диете и о протоколе добавок. Того скепсиса и насмешек в мой адрес уже и след простыл, так как все дети в спецсаду регрессировали, кто в большей, кто в меньшей степени, а Алон шел вперед. Родители выражали недовольство системой сада, которая делала все, чтобы они не начинали биомедицинское лечение. Одним словом, один за другим родители переводили детей на диету. Это послужило нам добрую службу. Так как директриса, только услышав о нашем решении перевести Алона, стала, чуть ли не крича, говорить о той ошибке, которую мы совершаем, что такое наше поведение может повлечь их обращение в социальные службы, так как это чуть ли не преступление. Я, конечно же, понимал, что сделать она ничего не может, так как по закону в Израиле, только родители решают, где будет их ребенок, особенно если есть согласие другого сада на прием ребенка. Она как всегда угрожала нам беседой с профессором Борнштейн. Но это меня уже совсем не пугало. Я так же понимал, что причина её бурной реакции имеет четкий денежный окрас. За каждого аутенка, находящегося в спец саду муниципалитет Тель Авива платил до десяти тысяч шекелей в месяц, и уход Алона за 4 месяца до конца года, когда трудно найти нового ребенка, образовывал определенную дыру в их бюджете. Но, на удивление, через два дня мы получили ответ, что можем забрать Алона. Все родители, которые беседовали с нами потом, были убеждены, что нам разрешили спокойно уйти только за тем, чтобы мы не распространяли биомедицинскую "заразу". Окончательно было решено, что Алон пробудет до начала Пасхи (середина апреля) в саду, а после пасхальных каникул пойдет в обычный сад.

Нас переполняла волна оптимизма – ровно через год после установки диагноза, Алон идет в обычный сад. Он прогрессировал изо дня в день. Практически исчезли стимуляции, на детской площадке он прекрасно себя вел, осваивал самые высокие лестницы и горки. Слабым место, конечно же, оставался язык и очень частые отключения Алона, когда он попросту выпадал из действительности и полностью уходил в себя. Нам же это казалось таким несущественным. Было ощущение, что с DAN! протоколом, мы решим все задачи. К этому времени я нашёл на сайте Александра Котока – известного гомеопата и противника прививок свидетельство в американском Конгрессе американского врача педиатра Мери Мегсон – свидетельство, которое пролило мне свет на то, почему Алон прогрессирует от жира печени трески. Мы также добились от нашего семейного врача анализа на титры антител по вирусам вакцин, которые получил Алон и дополнительно на вирусы герпеса и Эпштейн-Барра. Обычно в больничных кассах делают анализ на усредненную величину иммунного ответа – так называемый Total показатель, который мало информативен. Так вот, по результатам этого анализа следовало, что наш сын вообще не был привит по кори, на краснуху и на свинку были антитела, а вот на корь нет. Это наводило на мысль, что иммунная система Алона не прореагировала на ослабленный вирус кори из вакцины. Семейный доктор только пожала в недоумении плечами и предложила сделать прививку еще раз, на что я решительно ответил отказом. По словам семейного доктора, любой иммунолог предложит при этой ситуации ревакцинацию, поэтому я решил пока все оставить как есть, продолжать высокие дозы жира печени трески и все остальные части протокола.

К тому времени я поменял практически все жидкие и подслащенные сукралозом добавки Киркмана (за исключением Коллострума), на их же гипо алергенные формы. Это затрудняло процесс вскармливания добавок, но обеспечивало намного меньшее поступление различных консервантов, которые есть в жидких формах Киркмана. Я также поменял Алону пробиотики Киркмана на Клаире. Это положительнейшим образом сказалось на стуле ребенка. Так же я вывел из протокола Алона искусственную форму витамина Е от Киркмана и поменял её на натуральную форму витамина Е от Клаире. Эта форма, несмотря на то, что сделана из сои, не содержит соевого белка, а только токоферолы. Все эти изменения приносили свои плоды, Алон прогрессировал и мы со спокойным сердцем отправили его после Пасхи 2006 года в обычный сад.




Go to Top

7.Все не так просто, как нам казалось.



С переходом Алона в обычный сад, нам необходимо было решить массу организационных проблем. Надо было найти индивидуального помощника для Алона, который должен был быть с ним в саду. С уходом из спец сада, надо было решить вопрос с занятиями по развивающим терапиям, которые нам должны были предоставлять в нашей больничной кассе. С помощницей сразу вышла проблема, которая так и не разрешилась до конца пребывания Алона в этом саду. Всех помощниц, что мы находили, раньше или позже отвергала хозяйка сада по причине "несрабатываемости". В конце концов мы нашли компромиссное решение ,что Алоном будет заниматься та нянечка из России, у которой есть опыт работы с особыми детьми. В дополнение к этому мы договорились, что в сад будет приходить терапистка для групповых занятий с Алоном и двумя тремя выбранными детьми. Проблемы диеты были решены мгновенно. В обычном саду хватает детей с непереносимостью молока, орехов, так что диете здесь никто не удивился.

Приход Алона в клинику развития ребенка при нашей больничной кассе произвел настоящий фурор. Они видели его год назад и помнили, насколько он был тяжел. Сейчас в кабинете руководителя клинике доктора Антмана сидел уже другой ребенок, который реагировал не стимился, обращал внимание на игрушки, вовсю пытался говорить. Эта метаморфоза с моим сыном так подействовала на доктора Антмана, что он дал нам занятия с лучшей тераписткой по развитию его клиники, которая известна в Тель–Авиве. Сара Кармель, так её звали, очень многое дала Алону. Именно она научила его играть, привила навыки общения. Хороший терапист – это необходимое условие успеха лечения ребенка. Биомедицинский протокол обеспечивает снятие той проблемы, которая остановила правильное развитие ребенка, возможность же нагнать всё то, что пропущено в это драгоценное время могут только занятия с терапистом на уровне.

Первая неделя в новом саду принесла массу радостных моментов. К Алону проявляли интерес дети старшего возраста в основном трех – четырех летки. Это было и понятно – Алон очень рослый и крепкий мальчик. По словам воспитательницы и нянечек, их не смущало, что речь Алона была в полузачаточном состоянии. Все это не могло не радовать и вселяло надежду на быструю интеграцию Алона в среду обычных детей.

К сожалению, всё начало меняться к худшему на четвертой неделе пребывания Алона в саду. Я заметил, что Алон рвавшийся в новый сад в начале, сейчас с большой неохотой, а иногда и слезами заходит в сад. Воспитательницы мне стали рассказывать, что дети начали смеяться над Алоном, когда поняли, что выглядевший таким большим, мальчик, до сих пор в подгузнике. Они начали сторониться его. Алон все чаще отключался, так же тераписты из больничной кассы забили тревогу - Алон явно регрессировал. Доктор Антман связался с профессором Борнштейн. Профессор Борнштейн ответила, что забирать ребенка из спецсада с таким диагнозом было нельзя и Алона надо вернуть в спец сад. Хорошо, что доктор Антман не был зашоренным товарищем и в беседе с нами стал предлагать не спецсад для аутят (т.е. с проблемами общения), а решил предложить нам сад для детей с речевыми проблемами. Я категорически отказался, сославшись на то, что дергая ребенка переводами, мы еще более усугубим его состояние. Доктор Антман согласился со мной, правда отметил, что если регресс не остановиться, он вынужден будет принять меры.

Вот так проходил День рождения Алона в новом саду.Он отказался надеть корону и мантию,которые пришлось одеть мне,для поддержания атмосферы.Все время пытался вырваться,или сидел отвернувшись от всех ,ковыряясь с приклееной на стене бумажкой.

Я провел несколько встреч с воспитательницами в саду и тераписткой, которая занималась групповыми занятиями с Алоном и детьми из сада. Выяснилась следующая картина – терапистка брала на занятие кроме Алона еще трех детей, в основном пользующихся авторитетом в саду. Они играли в игры два на два. Естественно, что команда Алона всегда проигрывала. Дети не хотели с ним играть и на этих занятиях и потом в саду, это попросту стало причиной издевательств над Алоном. А эта терапистка сидела передо мной и разводила руками, мол, аутизм дает регресс. Я решил уволить её. С хозяйкой сада мы решили, что Алону будет уделяться десятикратно большее внимание, в саду будут беседы о уважении и понимании детей отличающихся от других, будут проведены специальные занятия, где Алону окажут поддержку, чтобы он приобрел назад потерянный им авторитет. Я также добавил в протокол Алона капли эхинацеи – это природный иммуномодулятор. Учитывая ,что у Алона была явная проблема с вирусом кори, с которым не понятно что было делать, я решил пойти по пути усиления иммунной системы. Этот курс эхинацеи дался нам не просто. Со второй недели применения, Алон начал часто держаться за живот. Мы снимали ему неудобство в животе Энтеросгелем – прекрасным украинским абсорбентом. Где то через месяц применения эхинацеи, Алона ночью сильно вырвало. Мы решили отменить эхинацею. Но именно с этого момента началось возвращение Алона из регресса. Пошли нормальные рапорты из сада. Ему доверили раздать всем детям кукурузные хлопья утром, и он с этим справился. Нормальное отношение старших детей не вернулось, но он был со своим возрастом и меньшими детьми. Конечно общения, как такового не было. Алон так и не говорил предложениями. Вообще речевой прогресс сына явно остановился. Речь его состояла из отдельных слов , к сожалению крайне редких. На детских праздниках в саду, где присутствовали родители, он не мог усидеть в группе всегда уходил в сторону, очевидно показывая свое неприятие происходившего. Вопросов он тоже не задавал, а ведь Алону уже исполнилось три года. Но зато тенденция к регрессу была переломлена. Это отмечали и в саду, и тераписты в больничной кассе. Доктор Антман перестал осуждающе на меня смотреть, каждый раз, когда я приходил с Алоном на занятие. Более того – однажды он пригласил меня в свой кабинет и начал расспрашивать о том, что я делаю с Алоном. Я подробно рассказал ему. Он заметил, что все это очень интересно, но когда я попросил его поддержать идеи DAN! официально, доктор Антман наотрез отказался. Он рассказал мне, как еще в семидесятые и восьмидесятые был сторонником теории холодного отношения матерей к детям, как главной причины возникновения аутизма. Как потом мысленно просил прошения у тех несчастных матерей, которых в этом обвинял. Но признать этот протокол официально, он не может. Мы еще неоднократно с ним встречались. А полгода назад, когда он ушел на пенсию, мы получили трогательное письмо от него. Он видел передачу десятого канала израильского телевидения и был восхищен прогрессом Алона. Он пожелал нам удачи в нашем новом начинании с клиникой альтернативной медицины, о которой он тоже слышал.

Подходил к середине август. Алон благополучно закончил год в новом саду. Все как то налаживалось, но вот прогресс Алона не шел вперед. Речь как будто замерла на отдельных словах, так и не двигалась с места проблема туалета, даже днём Алон был в подгузнике. Я прекрасно понимал, что назрели изменения в протоколе. К тому времени нашлись фармацевты, которые начали делать составы для уколов МБ12 и трансдермальный крем глутатион отличного качества. Много семей в Израиле начали использовать эти препараты. От них шли хорошие отзывы. И я решил поменять порошок МБ12 на уколы. Это решение моя жена приняла с трудом. Колоть нам ведь придется самим. Но отзывы о МБ12 шли уж больно обнадеживающие и мы решились. Но для МБ 12 требовался рецепт врача. Нам его дала доктор Татьяна Коммисарчик, с которой я познакомился этим летом и дал ей информацию по протоколу, который она начала с энтузиазмом изучать. Через полгода доктор Коммисарчик начнет работать в моей клинике. А пока её помощь с рецептом была как нельзя кстати.




Go to Top

8.Новый учебный год.Новые терапии.Новые успехи.



Но вовремя начать уколы нам помешало другое событие – у Алона произошла вспышка кандиды. В последние две недели августа, когда сад закрылся, мы с Алоном много времени проводили в бассейне кантри клаба. Алон с удовольствием прыгал в воду – это я явно доставляло ему удовольствие. Он целый день ждал и очень радовался, когда мы одевали ему купальный костюм и шли в кантри. Но, к сожалению, радость от купания была омрачена тем, что Алон пил воду из бассейна, а она как известно перенасыщена хлоркой и другой гадостью. С этим ничего нельзя было поделать. Результаты не заставили себя долго ждать. У Алона появился запах тухлого мяса изо рта, за этим пришла агрессивность с гиперактивностью. Жене не раз доставалось, Алон мог внезапно вцепиться в волосы и оцарапать лицо. Досталось и его терапистке из больничной кассы. Алон пришел на первое занятие после лета, и хотя я предупредил Сару Кармель, что с Алоном надо быть осторожней. Она не могла поверить в эту метаморфозу Алона. И напрасно. Только они уселись на ковер, и Сара разложила перед Алоном игрушки, тому, что-то не понравилось, и он в одно мгновение одной рукой вцепился Саре в волосы, а второй, всей пятерней оцарапал ей лицо. Та была в шоке. Она в испуге и недоумении смотрела на меня. Я ей рассказал о кандиде. И сказал, что сниму всю остроту ситуации недели через 3. Она сказала, что я не понимаю, о чем говорю, и что у Алона явный регресс. Но надо отдать ей должное, занятие она не прекратила.

Мы активно повели противокандидную терапию. Кроме усиленных доз пробиотика от Клаире – TherBiotic Complete Powder мы ввели экстракт семян грейпфрута и специальный противодрожжевой травяной препарат от Киркман - Yeast Aid Powder , также добавили Альфакетаглутаровую кислоту для отвода аммония, дававшего мерзкий запах изо рта и агрессивность. Позже мы ввели также противодрожжевой пробиотик Saccharomyces Boulardii. Результаты не заставили себя долго ждать – через две недели прошел запах тухлого мяса изо рта, агрессивность явно сошла на нет. Сара Кармель не могла поверить тем изменениям, которые происходили с Алоном. Как раз в это время, мы отправили первые анализы в лабораторию DDI в США. Это были волосы на тяжелые металлы и минералы, комплексный анализ кала. В волосах у Алона зашкалил алюминий, практически до конца красной зоны. Ртуть и свинец были до середины желтой зоны. Было понятно ,что система детоксикации у ребенка работает, только вот с алюминием надо было ,что то делать. В первую очередь мы убрали всякую алюминиевую посуду с кухни, поменяв ее на чугунную и на посуду из нержавейки. В рекомендациях лаборатории говорилось о маликовой(яблочной) кислоте. На одном "русском" сайте я нашел упоминание о ней, правда, мамочка, заправляющая, другого слова и не найдешь, тем сайтом с великим апломбом знатока заявляла, что яблочная кислота кормит кандиду – разумеется под этими заявлениями не было никакого основания. А у Алона, как раз, бушевала кандида, и я отказался от этого, самого безопасного способа снижения уровня алюминия в организме. Мы вернемся к нему через год, и алюминий уйдет в норму. Но пока мы ограничились экологическими мерами в уменьшении контакта с алюминием. Анализ волос ещё более укрепил меня в решении не хелировать Алона, именно из-за достаточно высоких уровней свинца и ртути в волосах, которые говорили о хорошей работе системы детоксикации. Забегая вперед, скажу, что многие нечистоплотные "тераписты" от ДАНа используют этот анализ, чтобы подсадить аутенка и его семью на двух годичную хеляцию, тем самым обеспечивая себе хороший заработок. Это ведь так "страшно" – ртуть в волосах…

Анализ кала показал буйство кандиды тропикалис, огромное количество дрожжей и заниженный иммунный барьер кишечника. Для подъема последнего, по рекомендации лаборатории мы ввели аминокислоту Л-Глютамин, в дополнение к тем терапиям, которые мы проводили ранее. Где-то за месяц, острота кандидозного кризиса прошла, улеглась агрессивность. С Алоном можно было спокойно заниматься. Теперь мы вернулись к уколам и глутатиону в виде крема.

С началом уколов, опять вспыхнула раздражительность и агрессивность – я надеялся, что после приёма оральной формы МБ-12, нам удастся этого избежать. Но не тут-то было. Мы добавили фолиниковую кислоту. Это принесло свои плоды – ребенок через две недели более или менее успокоился. И, ура, у нас сдвинулась с мертвой точки речь. Появились короткие предложения. Типа - я хочу это. Причем без дергания за руку, а с указанием пальцем на предмет желания. Еще через месяц появился такой долгожданный вопрос – "Что это?". Хотя вопроса "почему?" мы будем ждать долгих четыре месяца. К сожалению, в деле отвыкания от подгузников прогресса не наблюдалось, и Алон продолжал быть в подгузнике и днем и ночью. И это не добавляло нам энтузиазма.

Несмотря на вводимые терапии, я ни на секунду не забывал о нашей главной проблеме – вирусу кори. Уже где то полгода в кругах ДАНа обсуждалась терапия мега доз витамина А, как раз для детей у которых регресс возникал после вакцины ММR. Я, следуя собственным правилам, не спешил вводить новую терапию. Дождавшись многочисленных отзывов, говоривших о безопасности и определенном прогрессе от данной терапии, в ноябре 2006 года мы дали первую мега дозу витамина А . Два дня мы давали Алону по сорок капель витамина "А" производства Клаире. Получалась доза двести тысяч условных единиц в день. За два дня Алон получил суммарную дозу в четыреста тысяч условных единиц. Результаты превзошли все ожидания.

В течении двух недель у Алона улучшилось понимание. Речь пополнилась большим количеством новых слов. Его тераписты были в восхищении от резко улучшившейся игры Алона, а также улучшений в плане тонкой и грубой моторики. Это стало еще одним доказательством о верности предположения, что вирус кори из вакцины послужил триггером аутизма у Алона. И именно на него мы направили все усилия, оставляя в стороне новомодные терапии о которых кричали разные сайты.

Например, мы не стали заниматься терапией HBOT. Её смысл заключался в принятии сеансов в барокамере с повышенным давлением кислорода. Были о ней хорошие отзывы, но были и плохие. Говорили о том ,что данная терапия может активизировать "заснувшие" тяжелые болезни. Так у одного моего приятеля, отец с остановленным раком, начал принимать сеансы. К сожалению, рак проснулся и в несколько месяцев человека не стало.

Мы же старались использовать природные условия Израиля. Как известно, Мертвое море расположено ниже уровня моря. Тем самым, образуя уникальную эко систему с естественно повышенным уровнем давления, а также высоким содержанием минералов в воде и особой солнечной активностью, помогающей больным с псориазом. Мы старались приезжать на Мертвое море 3 раза в год и оставались там по неделе. Каждый раз у Алона наблюдался определенный прогресс после посещения этого уникального региона. Правда, по возращению прогресс не всегда закреплялся. Закрепление прогресса после посещения Мертвого моря стало более заметным после начала терапии мега доз витамина А.

Через три месяца после первой мега дозы (в феврале 2007), мы дали Алону второю порцию, но уже другое количество, и давали его три дня. На этот раз Алон получил 60 капель в день. Итоговая доза за три дня составила 900000 условных единиц. И опять последовали две недели серьезного прогресса. У Алона появился вопрос "почему?". Стали длиннее предложения. Наконец-то полностью ушла медвежья походка. Из сада сообщили нам, что Алон стал лучше участвовать в играх и спортивных занятиях в саду. Через месяц после этой мега дозы, мы сделали Алону анализ крови на витамин А (ратинол) – уровень витамина А не дотягивал до четверти нормы. И это после каждодневных повышенных доз жира печени трески и мега дозы витамина А раз в три месяца. И это еще раз подтверждало, что в организме у Алона сидит вирус пожирающий витамин А.




Go to Top

9.Мы переводим Алона в сад для детей с проблемами в обучении.



Несмотря на прогресс, речь Алона оставляла желать много лучшего. Об этом неоднократно нам говорили воспитательницы. Из-за речи, по их мнению, у Алона были серьезные проблемы в общении. На утренних беседах в саду, когда все дети сидят в кругу, а воспитательница проводит занятия на по разным темам, Алон часто начинал говорить, но практически всегда сбивался, страшно расстраивался из-за этого, и пытался уйти во двор. Нам предложили перевести Алона в сад для детей с задержкой речевого развития или с проблемами в обучении. Тоже самое нам говорили и тераписты больничной кассы, указывая на речь, как на основную проблему в развитии. При этом они отмечали бесспорный прогресс в коммуникации, игре и моторике. Все усугублялось еще и тем, что Алон должен был в этом году оставить этот сад и переходить в обязательный подготовительный(для школы) сад. В обязательном саду резко возрастала нагрузка на ребенка. Требования по развитию были уже совершенно другие. А Алон с его достаточно примитивной лексикой, да еще и с подгузниками, в которых в обязательный сад просто не берут, - мы попросту боялись регресса. Да и где гарантии, что до сентября он снимет подгузник. Таких гарантий, к сожалению, не было. Пришлось унять свои амбиции и идти на поклон к специальному образованию. Комиссия по распределению детей в специальные сады проходила в муниципалитете Тель-Авива. Набралось огромно количество народа с проблемными детьми, от очень тяжелых даже на вид, до тех о проблемах которых, нельзя было судить с первого взгляда. Комиссия проходила достаточно сумбурно. Зачитывались отчеты психиатров, психологов, воспитателей сада, терапистов и слушали мнение родителей. Потом смотрели по спискам свободных мест в садах и выдавали рекомендацию. К сожалению, все сады в нашем районе были уже заняты. Мы взяли сад, который был расположен в центре Тель-Авива. Посетив его, мы увидели картину в принципе отличную, от того, что была в специальном саду для аутистов, где Алон начинал свою "карьеру". Разумеется, там были дети с совсем другими диагнозами – в основном гиперактивность с нарушением концентрации внимания. Хотя пропорции соотношения количества мальчиков и девочек были "аутичными". Восемь мальчиков и одна девочка. Большинство детей должны были остаться на будущий год, Алон и ещё два ребенка были новичками. Набор сервисов в этом саду был стандартным – терапист по развитию речи, коммуникационных навыков и игры - два раза в неделю, терапист по развитию моторики – один раз в неделю. Хорошо было одно, что занятия у терапистов были парные. Нам это импонировало, так как у Алона не осталось особых проблем в коммуникационной области, хотя отключения от реальности у него случались. В марте закончились, выделенные для Алона на 2007 учебный год, часы занятий терапистов больничной кассы. Нам пришлось искать частную клинику, занимающуюся по тем же программам, по которым занимался Алон. А это совсем недешевое удовольствие. Но выбора не оставалось – эти занятия во многом определяют прогресс ребенка, и также служат хорошим индикатором его состояния. Я пришел к выводу, что заполнение родителями различных анкет с целью определить состояние или прогресс(регресс), не отражает объективной картины состояния ребенка, так как во многом зависит от состояния самого родителя. Отчет тераписта дает куда более объективный взгляд стороннего человека со специальным образованием и опытом. В результате поисков, мы выбрали клинику "Идан", которая находится на севере Тель-Авива, в 20 минутах езды от нашего дома. На первой встрече просмотре тераписты не могли поверить, что мальчик, который играл с ними – это именно тот ребенок, документы которого они получили по почте. Они отмечали способности к игре, копированию, определенные творческие задатки. При этом также отмечалось, сильное отставание в речи и появляющаяся через определенные промежутки времени зацикленность в поведении. Работы было непочатый край. Казалось, ей никогда не придет конец. Но очередная мега доза витамина А, которую мы дали в середине июня резко бросила Алона вперед. В течении месяца после мега дозы, Алон стал просится в в туалет по маленькому днем. Какал он только дома, причем только стоя, забившись в укромное место. У него появились ростки инициативы в игре. Добавилось много новых слов. Алон все меньше напоминал аутенка. И только отключения от реальности и его желание отдалиться от детей, в тех случаях когда у него, что-нибудь не получалось, напоминало о диагнозе.




Go to Top

10.Доктор Мор отказывается продлевать Алону диагноз.



В конце июня 2007 года Алону исполнялось четыре года. У него прекрасно прошел день рождения в саду. Дети его поздравляли, а одна прелестная малышка поцеловала нашего сына в щечку, а он в ответ погладил её по головке. Было трогательно до слез и одновременно радостно. Позади два года борьбы с аутизмом. За это время ощущение, неизвестно за что навалившегося горя и полной безнадежности, сменилось чувством уверенности в победе над неизлечимым заболеванием и осознании того, что своими правильными действиями мы сделали безосновательными прогнозы о будущем нашего сына. И хотя до полного выздоровления было, как нам казалось, еще далеко - Алон сидел на жесткой диете, а в его протоколе были 25 добавок и уколы МБ12 - свет в конце тоннеля был все же виден. Как раз в это время пришло письмо из Национального страхования (израильский собес) с требованием о врачебном подтверждении инвалидности Алона. Дело в том, что в Израиле первичная инвалидность по аутизму дается в среднем на два года, особенно когда ребенка диагностируют в возрасте до двух лет, по истечению срока первичной инвалидности посылается требование о новом освидетельствовании. Инвалидность это деньги и льготы, которые позволяют семье аутенка давать ему необходимые занятия, а в нашем случае еще витамины и добавки. У нас не было сомнений, что обратившись к доктор Мор, мы получим необходимое подтверждение. Позвонив ей, мы узнали, что товарищество "Дети в зоне риска" прекратило сотрудничество с нашей больничной кассой. Это означало, что мы будем вынуждены оплачивать из своего кармана три визита, к доктор Мор. Такое минимальное количество визитов было необходимо для подтверждения диагноза. Два визита доктор Мор наблюдала за ребенком, ну а третий – это был разговор с родителями и пояснения по установленному диагнозу. Доктор Мор разрешала только одному родителю сопровождать ребенка. Мы решили, что с Алоном пойдет жена. Выйдя после приема, она сказала, что очевидно нам не видать инвалидности. Оказалось, доктор Мор выставила перед Алоном игрушечные танки и самолеты. Алон схватил самолет, а доктор Мор управляла танком. Наш сын оказался прекрасным пилотом и сбивал танки доктора Мор одного за другим. Потом они устроили гонку на машинках. В завершение Алон не хотел уходить от такого хорошего доктора. Я спросил жену, не обратила ли она внимания доктора на плохую речь сына. Жена ответила, что речью в отличие от игры Алон не блистал. А вот будет ли данный факт определяющим для диагноза, который дает права на пенсию и льготы, уверенности не было никакой. Второй прием прошел в том же ключе, что и первый. Теперь только оставалось ждать и надеяться, что доктор Мор не лишит нас пенсии и льгот, так необходимых нам в ведении протокола и занятий для сына. К сожалению, наши надежды не оправдались. Доктор Мор в весьма эмоциональной манере сказала нам, что когда она смотрит на Алона и вспоминает встречи с нашим сыном два года назад, то " по коже бегут мурашки" от тех изменений, которые произошли с ним. Она подчеркнула, что Алон был в том состоянии, из которого дети не только не возвращаются, а наоборот у таких детей, из ее опыта, наступают тяжелейшие регрессии. Она осыпала нас комплиментами за проделанную работу (разумеется, мы ведь не сказали ей, что Алон на биомед протоколе), и, не смотря на отставание в развитии, особенно по речи, она не может продлить диагноз ASD (расстройство аутичного спектра). Я спросил, а что же делать с речью и развитием ребенка, разве не полагается нам помощь от государства в виде пенсии и льгот. На что получил ответ, что речь можно развивать, не находясь в аутичном спектре и то, что речь не показатель аутичного состояния. Для подтверждения своей точки зрения, доктор Мор привела пример десятилетнего мальчика с синдромом Аспергера, который у нее на приеме сидел и пространно рассуждал о политической ситуации в Израиле (!!!) при этом, на протяжении часа крутил колесико у машинки. Забрать машинку у ребенка было невозможно. Далее нам было сказано, что многие матери могут только мечтать, чтобы их ребенок вышел из состояния, из которого вышел Алон. И как, мол, нам, живущим в более чем благополучном районе, не совестно просить пенсию, когда государство, из-за нехватки средств, прекратило финансирование двух филиалов товарищества, в котором доктор Мор работает. Ну вот, все для нас и разъяснилось. В неудачное время пришли мы к доктору. Я решил все же просто так не сдаваться и перевел беседу на био-медицинский протокол. Я хотел показать, что протокол оказался решающим фактором в прогрессе Алона, а для его продолжения требуются немалые средства. Но и это не повлияло на непреклонную госпожу доктора. Проявив нехарактерное для психиатров терпение и толерантность к "неофициально–альтернативному" начинанию, она внимательно и с интересом выслушала все подробности био-медицинской стороны прогресса Алона, даже многое записала в своем блокноте. Правда, поняв, что я клоню к экономической стороне проведения протокола, доктор Мор заявила, что её решение непреклонно. Более задерживать нас доктор Мор не стала, и мы ушли без диагноза. Об одном я сейчас жалею, что не попросил у нее официальной бумаги по снятию диагноза. Как часто бывает – все мы разумны задним числом. Хотя понять меня, разумеется, можно – пришли то мы за диагнозом, а не за его отменой. Оказавшись в такой, скажем прямо не приятной ситуации, мы решили действовать, как можно быстрее. Ведь на нас висели занятия в клинике "Идан" – четыре раза в неделю, широкий протокол добавок, специальные занятия в бассейне и другое. И теперь, только потому, что нашему сыну стало чуть легче, государство снимет всю помощь. Эту явную несправедливость нельзя было допустить. Мы решили обратиться к професору Роберто Зимину,который является самым авторитетным специалистом по детскому аутизму в Израиле. Он с большой осторожностью относился к снятию диагноза, считая аутизм неизлечимым заболеванием. Нам удалось получить очередь к нему через неделю. Не буду утомлять вас рассказом об ещё одном диагностировании, оно как две капли воды напоминало предыдущее, но с совершенно другим результатом. Профессор Зимин установил, что Алон продолжает находиться в спектре. Хотя у него прекрасные перспективы. Ему даже не нужен спец сад для детей аутистов, он рекомендовал сад с маленькой группой детей (до десяти), ну и, разумеется, усиленные занятия с терапистами по развитию, как в саду, так и после него. Конечно, находясь на приеме у профессора Зимина, мы даже не заикались о био-медицинском протоколе. Господин профессор является ярым противником ДАН!а. Более того известны случаи, когда родители забирали детей из спец сада в клинике Тель Га Шомер (одна из крупнейших и известных больниц Израиля), по причине того, что уважаемый профессор запретил диеты в этом саду. Им вдогонку, Роберт Зимин писал письма в социальные службы, о том, что родители пытаются вылечить неизлечимое психиатрическое заболевание диетой. После этих писем были даже случаи проверок социальными службами семей маленьких аутят на предмет родительской заботы к ним.

Но хватит о грустном. Получив бумагу с подписью профессора Зимина, мы автоматически получили продление инвалидности в Национальном страховании, так как профессор Зимин считается ведущим специалистом по детскому аутизму в Израиле




Go to Top

11.Поиск путей по борьбе с вирусом кори.



Решив вопросы с продлением инвалидности, я вернулся к проблеме, которую определил, как главную – борьба с вирусом кори. Оставаться на постоянных мега дозах витамина А не очень то хотелось, хотя тот прогресс, что они приносили затмевал все. Разумеется, мы давали препараты по усилению иммунной системы, применяли различные противовирусные препараты, но, к сожалению все это не давало эффекта. Доктор Татьяна Коммисарчик предложила мне использовать гомеопатическую анти прививку. Она в это время, кроме сотрудничества с нашей клиникой, много работала с известным израильским гомеопатом доктором Хаимом Розенталем, изучая опыт его работы. Я, откровенно говоря, несколько скептически относился к гомеопатии. Но учитывая то, что этот способ борьбы с вирусом кори выглядел абсолютно безвредным, решил разузнать поподробней об этой методике. Механизм работы этой анти прививки я представлял себе, как воздействие на иммунную систему микродозы прививки MMR которую содержала анти прививка. Расчет состоял в том, что среагировав на ее оральное введение, иммунная система уничтожит то, на что она не среагировала при введении в кровь живых вирусов прививки, которая бросила моего сына в аутизм. Я решил встретиться с Хаимом Розенталем. К сожалению, это был уже август месяц – пол Израиля был в отпусках, не было на месте и доктора Розенталя. Связавшись с его секретарем, я назначил встречу с ним на начало октября. В оставшееся до визита время, я решил посвятить анализам, которые назрели и попыткам интегрировать Алона в кружки для маленьких детей у нас в кантри клаб, который у нас рядом с домом. Часть анализов мы сделали в лаборатории больничной кассы. Нас в первую очередь интересовал каротин, являвшийся тем сырьем, из которого печень производит витамин А. В Америку мы отправили анализы волос и крови на тяжелые металлы и минералы, а также расширенный анализ кала. Результат анализа на каротин нас поверг в состояние шока – нижнее допустимая граница составляла десять, у Алона же уровень каротина показывал три. И это учитывая, что Алон любит и ест морковь. Наша семейная врач была в панике и не знала, что делать – ведь в больничных кассах не приветствуются рекомендации натуропатических витаминных препаратов, а таблетки по поднятию каротина, очевидно не было. Она вдруг вспомнила, что мы консультировались у доктора Гивони, и направила Алона к нему, как гастроэнтерологу. Я решил не ходить к доктору Гивони. Вместо этого я внес в протокол Алона следующие изменения – вместо киркмановского мульти витамина, я ввел мульти витамин Витаспектрум компании "Клаире", который был специально разработан для детей в аутичном спектре. Этот мульти витамин, кроме того, что являлся прекрасно сбалансированным комплексом, в отличие от киркмановской нутеры, содержал натуральные бета-каротены и витамин А из жира печени трески. Забегая вперед скажу, что к сожалению компания Клаире поменяла в этом мульти витамине натуральный витамин А на его искусственную форму, правда, натуральные бета-каротены остались. В дополнение к мульти витамину я добавил в протокол Алона натуральный каротен производства Протеры. Анализ волос показал снижение уровня алюминия – алюминий ушел из красной зоны, но доходил практически до конца желтой. Понятно, что надо было снижать уровень алюминия и дальше. По рекомендации лаборатории я решил ввести Malic Acid (яблочную кислоту), но временно отложил ввод препарата до окончания терапии связаннойс гомеопатической анти прививкой. Еще одним важным показателем был низкий уровень селена в крови и высокий в волосах – это говорило о том, что киркмановская форма селена, которую мы давали, попросту выталкивается наружу. Я решил ввести Селен от Клаире, который выпускается в натуральной органической форме. Вот, пожалуй, и все изменения в протоколе, которые были сделаны в связи с анализами. В оставшееся до конца каникул время, мы попытались отвести Алона на занятия кружки в кантри клаб, на которые ходили здоровые дети. Так как было лето, большинство кружков были закрыты, занятия проходили только в кружке дзюдо и драмы. К сожалению, наша попытка провалилась. Алон не захотел быть рядом с детьми, а бегал вокруг них кругами либо стоял около стенки. Несмотря на предсказуемость такого исхода, было очень больно видеть те отличия нашего ребенка от здоровых детей. Мы попытались еще несколько раз. В принципе, поведение Алона улучшалось от раза к разу, но говорить о том, что наш малыш там может заниматься не приходилось. Речь лишь шла о том, когда закончиться терпение ведущих кружки.




Go to Top

12.Сентябрь. Алон идет в новый сад, уже третий в его истории.



Подошло к концу лето. Пришло время идти в новый, для Алона, сад. Собрание родителей и встреча с работниками сада прошли для нас гораздо спокойней, чем то, первое наше собрание в саду два года назад. Конечно, некоторое волнение присутствовало - а вдруг дети воспримут Алона в штыки, как прореагирует коллектив сада на диету. С диетой все оказалось невероятно просто – дети не получали никакой еды в этом саду. Они находились там до полвторого, и только те, кто оставался на продленку до четырех, получал горячий обед. Так как мы забирали Алона в полвторого – проблема с диетой практически отпала. Более того – старшая воспитательница слышала об этой диете и считала ее вполне легитимной. Она согласилась взять у нас ферменты Клеир в жевательных конфетках, чтобы дать их Алону, если он схватит, что то "неправильное". Алон в общем без проблем освоился в новом саду. Разумеется, мы достаточно быстро получили отзыв воспитательницы о том, что Алон часто уходит от детей и "любит" быть один. Хотя утренние занятия он отсиживает более или менее нормально. Такое сообщение хотя и не радовало, но и было ожидаемым. Чтобы обеспечить максимальный прогресс сыну мы продолжили занятия сына по развитию коммуникационных навыков, речи и моторики в частной клинике "Идан", кроме занятий с терапистками по развитию в саду. Несмотря на то, что в сентябре в Израиле много праздников и судить о саде было сложно, у меня сложилось впечатление, что сад не очень подходит Алону. Большинство детей были с диагнозом гиперактивность с недостатком внимания. Терапистки, работавшие в саду, были "заточены" на эти проблемы, а не на проблемы с общением и развитием речи, которые превалировали у Алона. Радовало то, что наш сын, несмотря на все несоответствия сада, там прижился. Этот факт отмечала, как воспитательница, так и психолог сада. Оценив все факты, мы решили не подымать вопрос о переводе Алона в другой сад, хотя такая мысль не раз возникала у нас. Но дни шли и мы видели ,что Алон с удовольствием едет в сад. К концу сентября мы получили сообщение из сада, что у Алона появился друг Энтони, тоже "русский" ребенок. Воспитательница сообщала, что Энтони ходит за Алоном, предлагая свою дружбу. Особых ответных порывов со стороны Алона не наблюдалось, но, очевидно, наш новый друг Энтони удовлетворился и этим. Главным было то, что переход в новый сад Алон перенес спокойно и без регресса. Можно было уверенно двигаться дальше




Go to Top

13.Прорыв.

.


В начале октября мне позвонили из отделения альтернативной медицины клиники Тель Гашомер, как я уже писал – это один из крупнейших медицинских центров Израиля, и напомнили об очереди через два дня к доктору Розенталю. Мы очень ждали этого визита. Гомеопатическая анти прививка стояла первой в моем плане борьбы с вирусом кори. Мы очень надеялись, что она сработает. В назначенное время мы с Алоном и доктором Коммисарчик, которая сопровождала нас, вошли в кабинет доктора Розенталя. Доктор Коммисарчик представила историю Алона, подробно рассказав о всех терапиях, которые проводились. Доктор Розенталь(подробное интервью с ним, вы можете увидеть в фильме "Судьбоносная прививка",который можно найте в разделе "Видеоматериалы") мо вы можете увидеть внимательно посмотрел на Алона и сказал, что у ребенка занижено железо в крови. Это вызвало интерес у меня - у Алона уровень железа действительно был 11 при норме 13. Доктор Розенталь отметил, что добавлять железо нельзя, так как оно вряд ли усвоиться и будет представлять яд для организма. Он также отметил, что заниженный уровень железа говорит о воспалительном процессе в организме, который желательно найти и ликвидировать. Он был знаком с принципами ДАН! протокола и был ярым противником прививок. Мы подробно обсудили особенности и протокол применения анти вакцины ММR. Заказать ее надо было по рецепту в одной из гомеопатических аптек Тель–Авива. Я, откровенно говоря, думал, что анти вакцину надо будет заказывать из Лондона ( об этом упоминалось в интернете), но все было куда проще. Её, как оказалось, готовят на месте, и стоит она, по существу, гроши, что-то около 10 долларов. Главный принцип по её применению – это то, что анти вакцину готовят из точно такой прививки, которую получил ребенок. У нас в карте прививок значилась стандартная вакцина и поэтому никаких проблем с этим не возникло. Через два дня после визита к Розенталю я получил в гомеопатической аптеке анти вакцину. Её надо было применять в течении двух недель. Если возникнет, какая-либо реакция, прием надо было прекратить, ждать месяц, потом опять давать две недели и если не будет реакции, переходить на новую дозу. Доз было три. Самая маленькая – тридцать условных единиц. Средняя доза – двести тысяч условных единиц. И самая большая доза – миллион. Мы, разумеется, начали с дозы тридцать. Прием препарата мы решили отложить до пятницы – пятница и суббота в Израиле выходной. Алон возвращался в пятницу из сада в час дня. После обеда я дал ему первые десять капель препарата. На протяжении всей пятницы и субботы мы не видели никаких изменений. Вечером в субботу я дал Алону второй раз десять капель анти прививки. На следующий день у Алона с утра было занятие по развитию речи и коммуникационных навыков. В этот день была моя очередь отвозить Алона на занятие. Все вроде бы шло как всегда, но вдруг в середине занятия Алон попросил пить. Я дал ему полную бутылочку воды, которую мы обычно давали ему с собой в сад. И вот тут произошло то, что очень удивило и меня и терапистку, занимавшуюся с сыном. Алон выпил за один присест три четверти бутылки. Алон никогда не пил больше двух трех глотков. Терапистка в шутку спросила меня, а не давал ли я ему селедки с солёными огурцами на завтрак? Самое смешное было то, что Алон на завтрак съел безглютеновый корнфлекс с ореховым молоком. Я поймал себя на мысли, что, очевидно, это действие анти прививки. Впрочем, занятие закончилось, как обычно, и я отвез Алона в сад. Но не успел я доехать до своего офиса, как мне позвонили из сада и попросили забрать Алона по причине непрекращающегося поноса. Когда я приехал в сад, Алону меняли третьи штаны. Подгузников в саду не было, а Алон, обычно, никогда не какал в саду. Хорошо, что у меня в машине нашлись несколько подгузников. С их помощью я и довез Алона домой. Дома Алон продолжал поносить через каждые двадцать, тридцать минут. Понос был серо зеленого цвета с отвратительным запахом. Я связался с доктором Розенталем и рассказал ему о ситуации. Он был уверен, что это реакция на анти вакцину, поэтому прием лекарства следовало прекратить. Доктор Розенталь посоветовал так же пить больше жидкости, увеличить дозы витаминов и в особенности минералов, а так же приобрести в аптеке электролиты – поддерживающие минералы при сильных поносах. На мой вопрос о том, сколько может продлиться понос, доктор Розенталь ответил, что это зависит от особенностей иммунной системы и кишечника. Нам оставалось только ждать. Понос продолжался почти две недели. Все это время Алон не ходил в сад. Странно было то, что у Алона при таком поносе не наблюдалось слабости, или снижения аппетита. Начиная со второй недели, после начала реакции на анти прививку, мы стали наблюдать бурный прогресс. Алон стал говорить предложениями, состоящими более из трех слов, начались попытки хитрить и обманывать, причем все эмоции прописывались на личике и игре глаз. Появилась явно выраженная инициатива в игре, чего раньше никогда не было. Когда волна поноса прекратилась, и Алон вернулся к занятиям в клинике " Идан", терапистки не могли понять, что происходит – речь и моторика менялись кардинально. Их удивлению не было предела. Мы вернулись к попыткам отвести Алона на кружки в кантри клаб. И там мы увидели прогресс – побегав, по старинке, кругами минут десять в начале занятия, Алон усаживался вместе с детьми и начинал делать то, что делали все. В саду также отметили резкие изменения в поведении Алона. В рапорте воспитательницы, через полтора месяца после введения анти прививки, указывалось, что Алон прекратил уединенные прогулки, все время проводит с детьми, отмечалось резкое улучшение речи, а также отмечалась инициатива в игре. У Алона улучшился стул – окончательно исчезла слизь, периодически напоминавшая о себе, цвет стула бывал разный, но это меня не сильно беспокоило, так как мы продолжали давать кучу натуропатии, которая предавала стулу разные оттенки. У нас не осталось сомнений. Анти прививка очистила кишечник от вакцины ММR. Мы на собственном опыте убедились в правоте исследований доктора Эндрю Уэйкфилда, нашедшего вакцину ММR в лимфоузлах подвздошной кишки аутят. Но протокол анти вакцины нами еще не был закончен. Через месяц мы дали дозу двести тысяч – сильных изменений мы не увидели, но прогресс с момента первой дозы шел постоянно. Так же прошла доза в один миллион. Параллельно со второй дозой анти вакцины мы ввели маликовую кислоту – для вывода алюминия. Кроме алюминия, эта кислота тащила и железо (доктор Меркула описывает этот эффект на своем сайте). С вводом этой добавки, Алон начал очень сильно налегать на мясо. Он мог запросто съесть полкурицы. Трудно было судить, принесло ли использование маликовой кислоты прогресс, так как после введения анти вакцины ребенок менялся просто на глазах. Сделав анализ волос через восемь месяцев после введения маликовой кислоты, мы убедились, что она сработала – алюминий вернулся в зеленую зону. К Новому 2008 году мы отказались от услуг частной клиники "Идан". Алон прекрасно освоился на кружках в кантри клабе и с удовольствием посещал их. Он особенно полюбил дзюдо и драму (с переодеванием в разные костюмы). Странностей в поведении и беготни кругами на кружках и след простыл. Из сада шли только хорошие новости. В феврале мы решили отменить уколы МБ12 и глутатион. Отмена прошла абсолютно безболезненно. Тогда же мы сделали Алону анализ на каротин и железо. Оба показателя пришли в норму. Забавной была реакция семейного доктора. Посмотрев на результаты, она не без гордости отметила, - "Ну вот видите, все стабилизировалось!". Как будто бы в этих изменениях была хоть какая-то часть ее заслуги. Каротин стабилизировался из введенной добавки натуральных каротинов от Протеры, а вот в стабилизации уровня железа, очевидно, была заслуга анти прививки, снявшей хроническое воспаление в кишечнике. В марте мы дали Алону очередную трех дневную мега дозу витамина А. Никаких принципиальных изменений после этого не произошло, а раньше после каждой мега дозы мы видели серьезный прогресс. Я задумывался о том, что, не пора ли снимать диету, на которой Алон был уже практически три года. Жена встретила это мое предложение в штыки. Я, разумеется, понимал её, сходить с диеты после столь длительного срока её скрупулезного исполнения, было попросту страшно. И я решил не настаивать. С этим можно было не спешить. Надо было решать куда более насущную задачу – назрел перевод Алона в обычный, подготовительный перед школой, сад. В свете того бурного прогресса, находиться нашему сыну в саду с детьми с диагнозом гиперактивность не имело никакого смысла. Несмотря на высказываемые опасения (такие переводы крайне редки), мы получили добро на перевод Алона в обычный сад от комиссии по специальному образованию муниципалитета Тель-Авива. Выяснилось также, что нашему сыну, находящемуся де юре в аутичном спектре (де факто ему не поставил бы диагноз даже несгибаемый профессор Зимин), будут полагаться бесплатные индивидуальные и групповые занятия по подготовке к школе. Эти услуги предоставлялись тем деткам, которые находясь в спектре, могли и посещали обычный подготовительный сад. Когда мы привели Алона в новый сад, который мы уже заранее выбрали, он, преодолев первое смущение, начал расспрашивать свою новую воспитательницу, почему нет детей, а во что дети в этом саду любят играть, а что любят есть и т.д.. Воспитательница не могла поверить, что наш сын был, когда-то в аутичном спектре. Она все повторяла, что это чудо какое то.




Go to Top

14.Едем в Дисней. Снимаем диету!



Ну а наше "чудо" к маю месяцу уже сидело на минимальном протоколе, включавшем мульти витамин, но уже не специальный для аутят от Клаире, а продукт для здоровых детей от Нордик Натуралс – Нордик Берриз (в форме ягодок) и пробиотик ТерБиотик Комплит от Клаире, но в очень маленькой дозе. К нам приходили в гости дети, которые ходили вместе с Алоном на кружки в кантри, и Алон делал ответные визиты, причем оставался в доме друзей один. То, что казалось недостижимым, становилось нашей повседневностью. Алон на глазах превращался в обычного мальчишку. Наступил июнь – месяц, в котором Алон появился на свет. В этом году ему исполнялось пять лет. Нашей старшей дочке мы устраивали празднование пятилетия в Парижском Диснейленде. Мы не могли поверить ещё год назад, что состояние Алона нам позволит и ему устроить настоящий праздник там же. И самое главное, что мы привезем туда ребенка ,который по настоящему сможет ощутить ту радость и невероятную атмосферу праздника, который дарит Диснейленд своим маленьким и не только маленьким посетителям. Не смотря на все, самые мрачные прогнозы, облаченных званиями и регалиями, деятелей психиатрической науки. Как же мы волновались по поводу перелёта! Ведь это был первый полет Алона. Однако все прошло просто на ура. Войдя в салон новенького Боинг 777, одного из недавно приобретенных Эль Аль (израильская авиакомпания), и поставленных ею на трассу Тель Авив - Париж, Алон усевших в кресле и включив интерактивный экран с кучей игр проиграл в них практически весь четырех часовый полет, громко высказывая замечания по ходу игры. Этим он умилил всех соседей вокруг. Выходя из самолета, Алон заявил стюардессам, что летать на их самолете – это просто совершенный кайф. На что они ему ответили, что и им было приятно работать с таким благодарным юным пассажиром. Ну а описать то счастье, удивление и восхищение, которые были написаны на лице Алона, тогда, когда он попал в сам парк, просто невозможно! Раз по десять, проехав на аттракционе в Крепости Пиратов, горном поезде, космическом корабле из Звездных войн и на десятках других, получив автографы от всех возможных героев мультфильмов Дисней студии, посмотрев парад и салют, мы совершенно без сил падали в кровати, едва добредя до номера в гостинице. А на утро все начиналось снова. Так пролетели три дня. Наконец наступил последний день нашего пребывания в Дисней парке. Этот день как раз и совпадал с Днем рождения Алона. За день до этого, мы заказали столик в ресторане, где герои мультфильмов ходят между столиками, раздают автографы и играют с детьми. В этом ресторане была услуга - праздничный торт имениннику приносит герой мультфильма, а оркестр играет туш и все официанты аплодисментами встречают именинника. Торт, разумеется, никакого отношения не имеет к без глютеновой, без казеиновой, а также без соевой диете. Я сказал жене, что сход с диеты давно назрел, а сейчас – это будет еще и очень символично. Понятно, что снятие диеты нами уже обсуждалось уже около полугода, и символичность тут была совершенно не причем. Но, наверное, моё замечание про символичность сделало своё дело, и жена согласилась со мной. Правда, она поставила условие , что если будет хоть малейшее ухудшение, то мы возвращаем диету. Я, конечно же, согласился. И вот мы в ресторане. Алон подкрепившись разрешенными мясом с рисом и овощами, бегает за героями мультфильмов, берет у них автографы, играет с ними, ему еще невдомек, что его ожидает.


По нашей отмашке в зале уменьшают освещение, и обезьяна из мультфильма "Король Лев", который так любит Алон, под тушь оркестра несет ему тортик с пятью свечами. Сказать,что Алон в шоке – это ничего не сказать. Он обнимает и благодарит Обезьяну. Я приглашаю Алона к столу и предлагаю попробовать торт.


Фотоочет о поездке в Дисней смотрите тут.


Наш сын, с нескрываемым удивлением, спрашивает меня и жену, - "Это для меня, мне это можно?!". За этим вопросом три года диеты, три года отказов от всяких вкусностей, которые ели дети вокруг него. Диеты, которая была составляющей частью того успеха и чудесного возвращения нашего малыша из цепких лап аутизма, к нам, в этот радостный и счастливый мир. Жена, не сдержав слез, обнимает его и говорит, - "Конечно, сынок – это твой праздничный торт!". Алон пробует торт. " Мм …Нями..Какая вкуснятина…" . Алон съедает два куска торта. Больше он не в состоянии. Николь помогает ему. Все, мы выходим из ресторана. Я с женой на нервах – чем закончиться наш эксперимент. Результаты были замечательными. Через два часа после выхода из ресторана, Алон продекламировал стишок, который разучивали в предыдущем детском саду, и который он нам до этого никогда не рассказывал, даже строчки из него мы не слышали. Отменив диету, мы не наблюдали никакого регресса, только движение вперед. После Диснейленда, мы еще две недели путешествовали по Бельгии и Голландии. Алон везде прекрасно себя вёл и замечательно ел. Само собой разумеется, что мы не давали ему "джанк фуд". Он ел хлеб из цельной муки, дорогие сыры, молочные продукты из хороших источников. Было ясно, что ни казеин, ни глютен, ни соя, Алону больше не помеха. Наш сын превратился в обычного мальчишку, без всяких ограничений. Мальчишку, который играет со своими сверстниками, дружит, ссорится. Летом мы с Алоном приняли участие в съемках первого фильма из серии "Что нас убивает!", посвященного проблеме прививок. Фильм был показан по десятому каналу израильского телевидения 28 августа 2008 года, в 21 час , после выпуска новостей в четверг. В самое дорогое время. Министерство здравоохранения пыталось воспрепятствовать показу фильма. Дело дошло до Верховного суда Израиля. Но руководство десятого канала сумело отстоять свою позицию. Этот фильм с русскими субтитрами, Вы можете посмотреть на сайте. К сожалению, из моего часового рассказа в эфире осталось, что-то около десяти минут, но многое из того, что я говорил, рассказывает ведущая фильма, известная израильский тележурналист Орна Бен Давид. С сентября 2008 года, Алон пошел в обычный подготовительный сад, где группа состояла из сорока обычных детей. Он прекрасно там интегрировался. В течении первых трех месяцев сада у Алона ушла проблема с тем, что он какал стоя в подгузнике, и наконец, он стал вставать ночью в туалет. Эта завершающая стадия его прогресса была связана с добавкой ДМАЕ, которую мы давали Алону на протяжении месяца, в сентябре. С февраля 2009 года, Алон не получает никаких добавок. И сегодня, когда я пишу эти строки, Алон прошел собеседование с учителями и психологом в обычной школе нашего района, куда он пойдет с сентября месяца.




Go to Top

15.Небольшое послесловие.



На этом можно поставить точку в рассказе о тяжелейшем времени в жизни нашей семьи. Времени, в котором полная безнадежность и отчаяние не сломало нас, а наоборот дало силы в борьбе с неизлечимым, по определению психиатрии, недугом сына. Мы на себе прочувствовали лозунг бригады "Голани" - элитной части израильской армии, который гласит – "Что не убивает, то укрепляет!". Нам в этой неравной борьбе с аутизмом, бесспорно, сопутствовала удача. Вы спросите, почему неравной? Ответ прост – кроме самой болезни ребенка, нам пришлось еще противостоять всей системе медицинской помощи аутятам, абсолютное большинство представителей которой, пытались отговорить нас от того пути борьбы с заболеванием, который привел к победе. Многие родители, не выдержав этого давления системы, отказываются от био-медицинского лечения, сворачивая с полдороги, иногда даже видя прогресс ребенка. Их, конечно, можно понять – ведь так трудно усомниться в словах людей, носящих зачастую профессорские титулы и поставленных государством на службу помощи аутятам.

Но есть и другая опасность. Она исходит от людей, которые создают нездоровый ажиотаж вокруг той или иной терапии из арсенала DAN! Протокола или других терапий в протокол не входящих. Так, например, было с хеляцией, когда, начиная с 2005 года, на многих сайтах аршинными буквами писалось, что заражение ртутью – главная причина аутизма. У многих родителей терялись нормальные ориентиры, они забывали под воздействием этой пропаганды ,что хеляция достаточно опасная терапия. Опыт моего ребенка, а также опыт сотен других детей, вышедших из аутичного спектра без хеляции, говорит о том, что можно обойтись и без этой тяжелой и далеко не всегда эффективной терапии. У аутизма нет одной главной причины. И нездоровый ажиотаж вокруг одной или другой терапии пораждает завышенные ожидания, которые неоправдавшись могут отвратить семьи от биомедицинской методики лечения.

Я желаю всем родителям, в семьях которых есть аутята, пережить те же минуты счастья, которые пережила моя семья. Ну а минуты горя и отчаяния, через которые прошли и мы, пусть оставят Ваши семьи. Пусть оптимизм и желание бороться за вашего ребенка никогда не покинут Вас. В этом главный источник победы над аутизмом.

Я призываю врачей России и других стран СНГ, где тысячи маленьких аутят и их семьи ждут помощи от врачей DAN!, которых на сегодняшний день нет в России и СНГ. Обращайтесь к нам за информацией, обращайтесь в Американский Институт Исследования Аутизма, присоединяйтесь к движению DAN! , которое включает тысячи врачей по всему миру. Дайте надежду аутятам России и СНГ, которые натыкаются на бездушие психиатрии, не оставляющее им никакой надежды.




Go to Top